О возможности жизни в космосе - [45]

— Вы ранены? — спросила девушка.

— Да, осколок застрял в боку, — сказал я и стал отряхивать пальто. Девушка помогла мне.

— Куда удрали ваши рыцари?

— Не знаю, не спросила.

Я посмотрел на нее. Она была красива. Светлые волосы, узкие плечи… и, конечно, глаза. Она была так хороша, что я смотрел на нее и думал, уж не такая ли она. Она в самом деле была слишком красива, чтобы быть порядочной.

— Что ж, большое спасибо, — сказала она.

Только сейчас я почувствовал во рту кровь и выплюнул раскрошенный зуб. Заныло.

— Вы же в крови.

— Пустяки, — ответил я таким тоном, как будто мне сказали, что у меня туфли запылились. Я понял, что ушиб и спину.

…После того, как враги в диком галопе бежали, граф де Бомарше стоял все на том же месте. Он вытер кровь носовым платком и застегнул на пальто пуговицы. Графиня Пюви де Шаванн в упор смотрела на него. Но не серебряный медальон вынула она из сумочки, а пачку сигарет.

— Закурите, — сказала она. — Это притупляет боль.

Я дымил и соображал, что предпринять. Девушка мне страшно нравилась. Она могла быть и такая, но сейчас это не имело значения.

— Чего они хотели?

— Чего обычно хотят.

Я был ошарашен, но и виду не подал. Только спросил тоном знатока:

— Попытка изнасилования?

Она рассмеялась.

— Не преувеличивайте, не так уж все это было серьезно.

— А что же? — спросил я опять.

— Просто так.

— Что — просто так?

— Ну, приставали.

— Понятно, — сказал я. До меня дошло, как глупо я вел себя. Поэтому я продолжал уже более решительно:

— Пошли. Или вы ждете, пока они вернутся?

— Теперь не вернутся.

— Откуда вы знаете?

— Знаю.

Мы пошли. Под фонарем я разглядел ее получше. Честное слово, когда я вижу красивую девушку, мне лезут в голову всякие глупости. Например, сейчас я подумал, как было бы здорово, если бы она пригласила меня к себе. Так сказать, врачевать мои раны и… всякое такое… Жан Маре и прочее. На самом деле мало таких девушек, увидев которых, я думаю, что они могли бы пригласить меня к себе, раз я защищал их честь или еще что-нибудь. А про нее подумал, хотя и не считал, что проявил какую-то отвагу, просто дал сбить себя с ног и своим падением, так сказать, спугнул бандитов.

Да, к сожалению, тогда она не пригласила меня к себе. Я проводил ее до дверей огромного дома. Имя я выпытал, совсем обыкновенное: Малле. Одно на семьдесят пять, по крайней мере.

С ТЕХ ПОР МЫ И ЗНАКОМЫ. Теперь я уже не думаю, была ли она такая, или не была. В конце концов, это не мое дело. Священником быть очень просто, а попробуйте верить. Как говорится, пустыми спорами тут ничего не добьешься.

Я был у нее не первый, как и она у меня. Не стоит из-за этого цапаться. К чему растрачивать нашу короткую жизнь на решение подобных проблем. Друзья, это излишняя роскошь!

КАК НАЗВАТЬ МНЕ то, что случилось недели через две? В нашей литературе на этот счет ужасно маленький запас слов. «Он остался на ночь», «Он переночевал у нее». «Он потушил свет». Вам не кажется иногда, что большинство эстонских писателей — евнухи?

Но в конце концов, меня это не касается. У книг своя жизнь, а у меня своя.

Мы с Малле были где-то на озере. Солнце как раз садилось, и озеро было красное. По длинным мосткам мы перешли с размытого берега на дощатую площадку посреди озера. Малле провела ногой по воде. Я скинул одежду и спустился по прогнившим ступенькам в воду. Отплыл подальше и окунулся с головой; солнце алело у горизонта.

Малле в нерешительности стояла на площадке. Я окликнул ее. Она сняла блузку с юбкой и осталась в голубом купальнике. Она была очень загорелая. Это мне понравилось. Я не переношу отвисшие белые животы. Вы не представляете, как я боюсь растолстеть.

Малле была в самом деле коричневой, а свет заходящего солнца превращал ее в индианку.

— Иди сюда, — повторил я и подплыл ближе.

Она вошла в воду. Озеро было теплое, как парное молоко, и очень странного цвета, потому что солнце как раз опускалось за лес. Она подплыла ко мне, и я взял ее на руки. Вы ведь знаете, каким легким становится человек в воде. Я чувствовал, какая у нее гладкая кожа и что она вообще красивая. Я взглянул на нее. В ее глазах не было как будто ничего особенного, но мне вдруг стало жарко. Она выскользнула из моих рук и уплыла.

Потом нам стало прохладно. Мы выбрались на площадку и начали вытирать друг друга. Малле сказала, что замерзнет в мокром купальнике. Я не успел ничего ответить, как она повернулась ко мне спиной и попросила развязать узел. Я развязал, и она стала вытираться, все еще стоя ко мне спиной. Затем отжала лифчик и надела блузку. Солнце теперь зашло совсем, и на небе не было ни облачка.

Мы сошли по мосткам на берег, и в лесу я стал целовать ее. Затем случилось все это. Я говорю, как те эстонские писатели, которых я ругал, но я не знаю, как сказать иначе. Каждый и сам поймет. Кроме блузки и юбки, на ней ничего не было. Честно говоря, я вовсе не думал, кто она. Я не знал этого, мы были слишком мало знакомы. Я знал только, что она Малле. Но имя тоже не имело значения. Это был ничтожный звук, который я мог шептать ей на ухо, и это заменяло всю болтовню, которую выдают в романах и в кино. Пахло лесом, а может быть, это был аромат ее кожи. Неважно. Главное, что пахло так хорошо.