О воскресении мертвых - [3]

7. Если бы даже кто допустил, что из таких веществ пища, — пусть останется за нею это название, как употребительнейшее, — хотя она и противна природе тела, однако, войдет в него, раздробится и изменится во что-нибудь влажное или сухое, в теплое или холодное, и тогда из такого предположения противникам не будет никакой пользы, ибо воскресшие тела составятся опять из своих собственных частей, а из упомянутых веществ ни одно не будет их частию, даже не будет иметь и вида или места части, и притом не останется навсегда в воспринявших его членах тела, и при воскресении их не воскреснет, так как для поддержания жизни тогда не будут нужны ни кровь, ни влага, ни желчь, ни воздух. Ибо в чем прежде нуждались тела, когда они питались, в том не будут нуждаться и тогда, потому что вместе с скудостию и тлением питавшихся тел уничтожится нужда и в питающих веществах. Посему, хотя бы кто и предположил, что изменение производимое этою пищею, простирается даже до плоти: и в таком случае не будет никакой необходимости, чтобы плоть, таким образом изменившаяся, соединившись с телом какого-нибудь другого человека, после опять входила, как часть, в полный состав его, потому что сама плоть не сохраняет навсегда принятого им вещества, да и то, что ею принято, не остается неизменно там, куда привзошло, но подвергается многоразличным изменениям, причиняемым то печалью или заботами, то скорбями или трудами или болезнями, и переменами от жара или холода, между тем как жидкости, изменяющиеся вместе с плотию и жиром не принимают пищи для того, чтобы остаться тем, что они суть. Если же такие изменения испытывает плоть, то всякий поймет, что плоть, питаемая несродным ей, терпит еще больше перемен, то утучняясь и расширяясь от принятых ею веществ, то извергая их из себя каким-либо образом, и уменьшаясь от одной или от многих из сказанных выше причин; остается же в членах только то, что способствует их соединению, укреплению или согреванию, что избрано природою и соединяется с веществами, которыми восполняется естественная жизнь и истощание от житейских трудов. Таким образом, если обсудит как следует то, что мы теперь исследовали и даже допустит предположения, выставляемые противниками, то нельзя доказать истины того, что они утверждают, — чтобы тела человеческие когда-нибудь смешивались с другими, подобными им, по неведению ли кто, введенный в обман другим, вкусил такого тела, или сам по себе от голода или в припадке сумасшествия осквернил себя телом однородного с ним существа; хотя и нам не безъызвестны звери, которые имеют человеческий вид, или имеющие природу людей и зверей, каких обыкновенно представляют отважнейшие из поэтов.

8. А что сказать о телах человеческих, которые не назначены в пищу ни одному животному, и которым, по достоинству природы, определена могила только в земле, так как Творец не назначил и другое какое из животных в пищу животным того же вида, хотя предоставил он свойственную природе их пищу находить в животных разного с ними рода. Если противники могут доказать, что тела людей назначены в пищу людям: то ничто не препятствует признать, что людям есть друг друга естественно, как и другое что дозволенное природою, и пусть дерзающие говорить наслаждаются телами возлюбленных своих, и угощают ими своих приятелей, как самым приличным кушаньем. Но так как это нечестиво даже и говорить, и вкушение плоти человеческой людьми есть дело самое отвратительное и самое гнусное, и ужаснее всякого беззаконного и противоестественного ядения или действия, так как с другой стороны противоестественное никогда не может поступить в пищу нуждающимся в ней членам и составам, а непоступающее в пищу не может соединиться с тем, чего оно не питает: то и тела людей никогда не могут соединиться с подобными им телами, для которых эта пища противоестественна, хотя нередко проходит чрез их чрево по какому-нибудь ужасному несчастию; не имея питательной силы и рассеявшись по тем частям вселенной, от которых получили первоначальное свое происхождение, вещества соединяются с сими последними на время, на сколько каждому из них придется; потом же они опять отделяются от них премудростию и силою Того, Кто снабдил всякое животное существо свойственными ему силами — и соответственно природе соединяются каждое с своим, хотя бы были они сожжены огнем, или сгнили в воде, хотя бы были поглощены зверями или другими животными, хотя бы иной член, отторгнутый от целого тела, разложился прежде прочих членов. Соединившись опять друг с другом, они займут прежнее место, чтобы составить то же тело, и дать новую жизнь тому, что умерло и совершенно разрушилось. Впрочем распространяться об этом более но, благовременно, потому что это признается всеми, по крайней мере теми, кто не полузвери.

9. Так много есть более полезного, что можно сказать о настоящем предмете исследования, то я не хочу теперь останавливаться на доводах тех, которые прибегают к делам человеческим и к производителям их людям и говорят, что последние не могут возобновить свои произведения, если они разобьются или обветшают от времени, или иным образом повредятся, которые потом из примера горшечников и ваятелей стараются доказать, что и Бог не желает; а если бы и желал, не может воскресить умершее и разрушившееся тело; эти люди не понимают, что чрез это они тягчайшим образом оскорбляют Бога, ставя на один уровень силы совершенно различных существ, или лучше, самые природы существ ими обладающих, и искусственное наравне с естественным. Останавливаться на них стыдно; безрассудно по истине опровергать мысли поверхностные и пустые. Гораздо приличнее и всего справедливее сказать, что невозможное у людей возможно у Бога (Лк. 18:27; Мф. 19:26). Посредством этого весьма уместного соображения вместе со всеми вышеизложенными разум доказывает, что (воскресение тел) дело возможное, значит оно не невозможно для Бога. Но, кроме того, оно и неугодно воле Его.