О Викторе Драгунском. Жизнь, творчество, воспоминания друзей - [7]

Я стоял у вагона с ребенком на руках… Вдруг паровоз дал гудок и тут же тронулся! Я, пропуская поручни своего вагона, рванулся с девочкой к следующему вагону, уцепился за поручни одной рукой, а другой держу дочку, стараюсь открыть дверь и понимаю, что это для меня смертельная ловушка, поезд прибавляет ход, я кричу дочке: «Держись за меня крепче!» Слышу, как Виктор за дверями, надрываясь, кричит что-то. Бьют по двери — оказывается, она забита досками. Поезд приближается к огромному мосту через Волгу. Внизу замелькали стропила моста… Я зажмурился, сил нет, судорога сводит руки. Еще мгновенье, и мы полетим вниз навсегда! И почти в тот момент, когда я терял самообладание и силы, с треском разлетелась доска и чьи-то руки схватили дочку и потянули ее через окно в вагон. Я, теряя сознание, скользнул по поручню на ступеньку, и меня схватил за пальто и потянул на себя все тот же Виктор Драгунский.

Очнулся я на полке вагона, укрытый. Надо мной стояла вся моя семья и артисты театра. Да, Виктор Драгунский был человек поступка!»

И началась жизнь в эвакуации. Спектакли в театре, бригады артистов, обслуживающих воинские части, концерты в госпиталях и полуголодное существование при напряженной работе. Гастроли по Сибири и Дальнему Востоку.

Кроме актерской работы, Виктор много писал. Кстати, приехав в Магнитогорск, Виктор написал песню об этом городе.

Н. Рыкунин вспоминает:

«… Помню в Магнитогорске на первом представлении состоялся митинг. Виктор предложил Д. Кара-Дмитриеву спеть его песню о Магнитогорске. Это было очень кстати: Кара-Дмитриев пел куплет, мы все пели припев, это было очень складно, а песенка была с хорошими нешаблонными словами.

Я помню, на следующее утро газета с большой похвалой напечатала эту песню, и она стала популярной в Магнитогорске».

Армейские газеты охотно печатали его стихи, песни, фельетоны. Его песни и стихи входили в репертуар актеров, которые выступали перед бойцами частей, направляющихся на фронт, и перед ранеными в госпиталях.

И вдруг совершенно неожиданно для всех Виктор бросает театр и уходит в цирк. Работать на манеже рыжим клоуном!

Надо сказать, еще до войны он писал репризы для клоунов, так как любил цирк. Любовь к цирку он пронес через всю жизнь, начиная с первого посещения в детстве. У него были друзья и знакомые среди артистов цирка. Виктор дружил с замечательным режиссером цирка А. Арнольдом, с которым ему посчастливилось работать, когда он сам стал клоуном.

Писательница Наталья Дурова из знаменитой цирковой семьи Дуровых вспоминает далекие военные годы, когда Виктор был клоуном на манеже Московского цирка.

«Виктор Драгунский. Я запомнила его в детстве удивительно красивым, кудрявым, как цыган, пареньком. Он пришел к нам в грим-уборную старого цирка на Цветном бульваре к моему отцу.

В цирке было хмуро в эти дни, окна были заклеены крест-накрест, света давали мало. Еще шла война… Зрители были похожи на одну сцементированную плотную стену зеленого цвета. Это были военные, пришедшие сюда на передышку.

В первый раз я увидела его в нашей грим-уборной. Он рывком поднялся, и у него одновременно смеялись глаза и губы.

— Говорите, вы из театра? — задал ему вопрос мой отец.

— Да, фронтового.

— Это прекрасно, будете годиться и для фронтовых бригад. Здесь же тоже фронт. Что вы умеете делать?

— Я все могу! — И вдруг глаза снова распахнулись, губы растянулись в улыбку, и человек опять засмеялся.

— Да, интересно, это очень интересно, — сказал отец. — Вы клоун, я вижу это.

Первое и трудное, это где-то 44-й год. Выезды на передовые — это работа на лафетах, когда нет пространственности, а ее нужно создать. Или когда собирали полдивизии и нужно было работать в трех-четырех точках, чтобы обслужить сразу сидящих на поле бойцов.

У Драгунского была удивительная пластика, кошачья пластика. Я обожаю Костю Райкина, он обладает этой удивительной пластикой. Вы забываете все, вы следите только за его движениями. И таким был Драгунский.

Он спасал тех, кто по молодости своей и растерянности, потеряв очки в свои восемнадцать лет, не двинулся с места под команду «вперед, в атаку!»

Был такой случай. Он забирал этого человека, переодевал его и говорил, что это его актер, он не успел переодеться. Он спасал людей.

Он находил смелость, когда погибал актер, рассказать семье. Шли годы. Он продолжал помогать семье погибшего актера.

Мы, цирковые дети, тоже работали на манеже.

Привезли бойцов с передовой — нужно выступать. Нас очень много заставляли работать, нас могли поднять ночью. Вы понимаете, как трудно разбудить ребенка, который уже проработал два спектакля.

Драгунский заступался не только за меня, заступался за нас, детей. Он спасал нас, детей, от напраслины и окрика. Он умел снять напряжение и внести какое-то равновесие. Я его обожала, я была малявкой в общем-то, но я его обожала совершенно.

Он находился больше всего в нашей грим-уборной, которая была нашим домом, хотя у него была своя. Но здесь была семья, и он тянулся к нам.

О привязанности к нашей семье и дружбе с нами он написал в своей книжке о цирке «Сегодня и ежедневно», где мой отец Юрий Дуров описан под именем Русакова, а я в повести — Татка.