О текущем моменте №2(38) - [3]

в ранг нормы жизни, якобы благословлённой Свыше [7]. Но это его стихотворение вызвало возражение другого поэта — графа Алексея Константиновича Толстого:

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа!

Ф.И.Тютчев

Одарив весьма обильно

Нашу землю, Царь Небесный

Быть богатою и сильной

Повелел ей повсеместно.

Но чтоб падали селенья,

Чтобы нивы пустовали -

Нам на то благословенье

Царь Небесный дал едва ли!

Мы беспечны, мы ленивы,

Всё у нас из рук валuтся,

И к тому ж мы терпеливы -

Этим нечего городиться!

Февраль 1869 г.

Однако действенной альтернативы, способной породить иной образ жизни общества, в XIX веке в России выработано не было, хотя призыв к этому и был высказан поэтом и философом А.С.Хомяковым в 1839 г. — ещё за 30 лет до того, как А.К.Толстой написал приведённый выше ответ Ф.И.Тютчеву:

«Гордись!» — тебе льстецы сказали:

«Земля с увенчанным челом,

Земля несокрушимой стали,

Полмира взявшая мечом!

Пределов нет твоим владеньям,

И прихотей твоих раба,

Внимает гордым повеленьям

Тебе покорная судьба,

Красны твоих степей уборы,

И Горы в небо уперлись,

И как моря твои озёры…»

Не верь, не слушай, не гордись!

Пусть рек твоих глубоки волны,

Как волны синие морей,

И недра гор алмазов полны,

И хлебом пышет тук степей;

Пусть пред твоим державным блеском

Народы робко клонят взор,

И семь морей немолчным плеском

Тебе поют хвалебный хор;

Пусть далеко грозой кровавой

Твои перуны пронеслись:

Всей этой силой, этой славой,

Всем этим прахом не гордись!

Грозней тебя был Рим великий,

Царь семихолмого хребта,

Железных сил и воли дикой

Осуществлённая мечта;

И нестерпим был огнь булата

В руках алтайских дикарей,

И вся зарылась в груды злата

Царица западных морей.

И что же Рим? И где Монголы?

И, скрыв в груди предсмертный стон,

Куёт бессильные крамолы,

Дрожа над бездной, Альбион!

[8]Бесплоден всякий дух гордыни,

Не верно злато, сталь хрупка;

Но крепок ясный мир святыни,

Сильна молящихся рука!

И вот, за то, что ты смиренна,

Что в чувстве детской простоты,

В молчанье сердца сокровенна,

Глагол Творца прияла ты, -

Тебе Он дал своё призванье,

Тебе Он светлый дал удел:

Хранить для мира достоянье,

Высоких жертв и чистых дел;

Хранить племён святое братство,

Любви живительный сосуд,

И веры пламенной богатство,

И правду и бескровный суд.

Твоё, всё то, чем дух святится,

В чём сердцу слышен глас Небес,

В чём жизнь грядущих дней таится,

Начало славы и чудес!…

О, вспомни свой удел высокий,

Былое в сердце воскреси

И в нём сокрытого глубоко

Ты Духа жизни допроси!

Внимай ему — и все народы,

Обняв любовию своей,

Скажи им таинство свободы [9],

Сиянье веры им пролей!

И встанешь в славе ты чудесной

Превыше всех земных сынов,

Как этот синий свод небесный,

Прозрачный Вышнего покров!

Но этот призыв к России выразить в своей культуре и воплотить в жизнь смысл Промысла Божиего остался в обществе безответным, вследствие чего концептуальная безальтернативность исторически сложившемуся образу жизни стала одной из главных причин трагедий Российской и мировой истории [10] ХХ века.

Хотя трагедии выразились не в форме потопа, но причина их лежит в той же самой субкультуре игнорирования, опошления и опускания до своей греховности и извращённости Высокий идей. А приведённые примеры стихотворений Ф.И.Тютчева, А.К.Толстого, А.С.Хомякова показывают, насколько сильна может быть порабощающая, закрепощающая власть исторически сложившейся традиционной культуры даже над очень незаурядными в смысле образованности и творческого потенциала людьми: одни почитали неурядицы и бедственность жизни большинства — естественным порядком вещей, данным Свыше в качестве испытания на страстотерпие [11], а те, кто ощущал необходимость выработки альтернативы, — ограничились только призывами.

Кто-то может возразить:

А как же марксизм — ведь его проект перехода к — был альтернативой тому образу жизни, которым жила Россия? Какая разница: сложилась социологическая доктрина в своей культуре либо же пришла в неё извне? — мы же пользуемся механикой Ньютона, другими научными достижениями зарубежных учёных, ведь все мы — люди, и в социологии неизбежно выразится нечто объективное, выражающее идеалы всех нас, вне зависимости от того, кто по происхождению авторы-разработчики социологических доктрин и в какой культуре они выросли. Ведь идеалы общества, в котором нет угнетения одних людей другими в марксизме — его ядро, а то, что не смогли их осуществить — это вина не марксизма, а его извратителей в политике и т.п.

Однако возражения такого рода безпредметны. Хотя действительно нет принципиальной разницы, в какой культуре и кто выразил объективную истину, однако это не касается марксизма, поскольку он лжив.

Марксизм-ленинизм характеризуется тем, что в обилии произведений его классиков [12] — главное, о чём не говорится, — так это о сути человека: в нём нет ни психологии личности, ни психологии общества — «общественное бытиё определяет сознание» и всё. А что представляет собой «общественное сознание»? как оно связано с сознанием индивидуальным? есть ли что-то безсознательное в психике личности и психике общества? — об этом в марксизме ничего не сказано. Кроме того, политэкономия марксизма метрологически несостоятельна, вследствие чего она не может быть связана с практической бухгалтерией и соответственно она — прямая помеха плановому ведению народного хозяйства