О суббота! - [26]

Все, извержение окончилось, чемодан был пуст, а в комнате повисла неловкость, как будто некий пакостник незаметно растянул тонкую резинку, и она позванивала в комарином напряжении между лиц и рук и могла в любую секунду со свистом сорваться и стегнуть. Все стали рассовывать подарки по сумкам и по углам. Только Гриша не чувствовал стеснения. Он потирал руки и, кажется, готов был подарить даже собственный пиджак, если бы тот на кого-нибудь налез. И тогда произошло непредусмотренное. Ревекка, ни на кого не глядя, медленно прошествовала к шкафу и в том отделении, где идеальной стопкой у нее были сложены полотенца, взяла нетронутый флакон «Красной Москвы», подарок Аси ко дню рождения, а в отделении, где лежали особым способом накрахмаленные скатерти, взяла нетронутую коробку с духами «Пиковая дама», подарок Ады, а в ящике, где в безупречном порядке хранились документы семьи, футляр с тяжелыми янтарными бусами, и все это поставила перед Гришей, ни на кого не взглянув.

— Жене и дочери, — сказала она строго, а Саул Исаакович ушел в коридор, чтобы скрыть слезы восторга.

И опять позвонили. А ведь никого не ждали.

«Я не позволю испортить людям радость!» — Шестнадцать канадских собак двинулись за ним к двери.

Однако на лестничной площадке стоял не Зюня с печальным сообщением, а улыбались нарядные, прямо из театра, Ада с мужем Сеней.

— Как, уже кончился спектакль?

— Нет! Мы плюнули и ушли.

— Твоя младшая дочь? Твой младший зять? А что я имею подарить вам? Я все уже раздал!..

— Что вы, что вы, оставьте, нам ничего не надо, у нас все есть. Да, папуля?

И все стали усаживаться за стол. Играла музыка, комната была полна разговоров.

Ах, какой получился вечер! Гриша аплодировал фаршированной рыбе и заставил аплодировать всех, а Ревекку — кланяться, как артистку.

Девочка не ела. Она сидела рядом с Саулом Исааковичем, он тайком любовался прозрачной челкой, серьезными светлыми бровями, серыми глазами с каемкой покрашенных ресниц, сердитыми неяркими губами и видел (Шурик не видел, а он видел по страдающим ее щекам), что девочку тошнит. Она выуживала из пухлого куска фаршированной щуки пластинки лука и с отвращением складывала на тарелке, но рыбу так и не съела. В пирожке опять же обнаружился внушавший ей отвращение лук. Саул Исаакович шепнул ей, что скоро дадут цыпленка. Действительно, цыплята появились. Но Ревекка своих цыплят в своем доме разделила и раздала по-своему: ножки — Грише, Шурику и зятьям; крылышки — себе, золовке и дочерям. Саул Исаакович и девочка получили по кривой куриной шее.

— Бог придумал пищу, а дьявол — поваров, — тихонько шепнул девочке Саул Исаакович. — Изощренная пища — кому это нужно?! — продолжал он в наклонившееся к нему ухо. — Кушать надо самое простое, так? — Девочка пожала плечом. — Не понимаю, скажу тебе откровенно, чему они аплодируют! Что, например, ем я, если решил себя побаловать? Хлеб и соленый огурец. — Он знал, что устроил ловушку, ведь редкая беременная откажется от соленого огурца. — Или: хлеб, масло и немножко томатной пасты, — изобретал Саул Исаакович, видя, что она как раз и не желает огурца. — Или… — он припоминал, что еще можно сейчас найти на кухне. — А что ты любишь?

Она не поднимала глаз от скатерти, по рельефу тканого узора нервно скоблил ее накрашенный ноготь. Она улыбалась виноватой больной улыбкой.

— Жареную картошку, — простонала девочка.

— И конечно, на подсолнечном масле? Потрясающе! Так вот, скажи мне, ты сумеешь через пять минут найти дорогу на кухню?

Когда она пришла на кухню, картошка уже жарилась.

Глаза ее были слепыми от наслаждения, возле уха двигалась шоколадная родинка. Саул Исаакович размешивал для нее чай в эмалированной кружке, и они молчали.

«Ах, Боже мой, чего бы я ни отдал, чтобы можно было поговорить с ней о ее ребенке, моем будущем правнуке!..»

— Ты нам всем очень понравилась, — осторожно сказал он. — Мы страшно рады, что Шурик подружился именно с тобой, а не с какой-нибудь другой. Я ведь успел перекинуться мнением кое с кем из наших, и все от тебя в полном восторге. Я, вообще, за то, чтобы рано женились и рано рожали, потом мало ли что может случиться… Здоровье, или что-нибудь другое, или что-то еще. Я был решительным в молодости, и вот у меня внук, того и гляди, приведет в дом жену.

Она посмотрела и улыбнулась. «Смелая девочка!» — подумал он.

— Что вы тут сидите, как сироты? Пришла Ревекка со столбом грязных тарелок.

— Пьем чай, разговариваем.

— Скоро все будут пить чай, что вам не терпится!

Ревекка уложила в раковину тарелки, налила доверху чайник, неодобрительно посмотрела на девочку и торопливо ушла.

— Что вы тут сидите?

Вошел вполне пьяненький, вполне счастливый Сережа. Его заставили стряхнуть скатерть, и он принес ее на вытянутых от добросовестного старания руках.

— Пьем чай, разговариваем.

— Секретничаете? А сейчас будут танцы.

Он потряс над ведром скатертью, дисциплинированно сложил ее и на вытянутых же руках понес обратно.

— Вот Сережа — замечательный человек. Добряк, работник. А нет своих детей! Да, он воспитал Шурика. Да, у них отличные отношения, родные отцы бывают хуже. Но он не носил его на руках. Он не вставал к нему ночью переменить пеленки. Он не видел его первых шагов, не слышал первых слов.