О себе - [9]

Около 5 часов утра разъезды бригады выступили для выполнения своих задач. До линии сторожевого охранения нашей пехоты я дошел быстрым аллюром, дабы под завесой утренней мглы возможно ближе подойти к сторожевому охранению противника. Прибыв в одну из сторожевых застав нашей пехоты, я попросил начальника заставы ориентировать меня в обстановке на линии сторожевого охранения и указать наиболее удобный проход в тыл расположения противника. В это время подошел на заставу начальник участка сторожевого охранения и сказал мне, что положение без перемен, как было в последние дни, о чем я смело могу донести в штаб бригады, так как только что вернулись его разведчики. Я использовал данные мне сведения для того, чтобы послать донесение со слов начальника сторожевого участка, сам же решил попытаться выяснить силы противника, его расположение и намерения и осветить полосу данной мне для разведки местности вплоть до прусской границы. Пехотные разведчики посоветовали мне двигаться оврагом до его поворота на север, который подведет меня к одному из полевых караулов противника на шоссе. Двигаясь оврагом, я через полчаса подошел к указанному мне повороту и, спешившись, оставил коноводов в овраге; сам же приступил к осмотру местности.

Утренняя мгла уже редела. Предвестники появления утреннего солнца, порозовевшие облака, уже прорезывали редевшую мглу утреннего тумана и давали возможность даже невооруженным глазом различать предметы на сотню, полторы шагов. Засняв кроки видимых мне небольших проволочных заграждений у деревни Модлы, я послал второе донесение в штаб бригады, выразив неуверенность в успехе моей попытки проникнуть за сторожевое охранение противника. И только успел отослать казака с донесением, как младший урядник Заметнин прибежал ко мне с докладом, что не более как в ста шагах от нас виден небольшой костер и около него несколько неприятельских солдат. Заметнину и еще одному казаку я приказал ползти по обочине шоссе насколько возможно и остаться лежать, не давая себя заметить, ожидая моего сигнала. Четырем казакам я приказал отойти в противоположную сторону, шагов на сто, по берегу оврага и по сигналу выпустить по костру по одной обойме патрон. Дождавшись, когда посланные люди достигли исходного положения, я открыл огонь по костру, сейчас же поддержанный моими казаками. Выполнение столь нехитрого маневра удалось как нельзя лучше: часовой и подчасок у проволочной рогатки на шоссе немедленно бежали, а со стороны, надо было полагать, полевого караула началась частая и беспорядочная ружейная стрельба. Разъезд мой в девять коней, включая и меня, моментально был на конях; Заметнин по моему приказанию быстро убрал проволочную рогатку с шоссе, и я, прорвав линию сторожевого охранения противника, наметом двинулся за отступающей заставой и атаковал ее. Застава, понеся потери в пять человек, зарубленных казаками, во главе с офицером сдалась в плен. Оказалось, что, потерпев под Праснышем большое поражение, немцы начали отход за линию Солдау, оставив в Модлы арьергардную роту, в Млаве – главные силы арьергарда.

Пленные под конвоем четырех казаков были мною отправлены в тыл, предварительно обезоруженные. Для отвоза в тыл оружия я поручил одному казаку разыскать подводу, а сам с четырьмя казаками стал продвигаться на Модлы, откуда на моих глазах спешно отходила германская рота. Послав срочное донесение, я продолжал с тремя казаками двигаться, по возможности, скрытно от глаз противника за ним, дабы не открыть своих действительных сил в четыре всадника. Мало-помалу я продвигался к Млаве, посылая время от времени донесения в штаб бригады, и, наконец, к вечеру с одним оставшимся у меня казаком подошел к Млаве на расстояние не больше двух верст и остановился за кирпичным сараем. Наняв двух мальчишек, я имел все данные о том, что делается у немцев, и, по мере отхода их арьергардного батальона из города, я с окраин Млавы подвигался постепенно к центру, к площади у костела. Очутившись на ней, я послал оставшегося у меня казака с донесением: «Млаву занял. Прошу подкрепления для преследования отступающего противника. В моем распоряжении остался один конный вестовой».

Я совершенно недоумевал, видя, что фактически обстановка прямо противоположна полученной мною ориентации штаба корпуса. Кроме того, я не понимал, почему штаб бригады ничем не реагирует на мои донесения и почему казаки, которых я посылал в тыл, не возвращались ко мне обратно. Правда, я уже удалился от своей бригады не менее как на 20 верст, но все же я полагал, что хотя бы первые мои донесения должны быть получены штабом бригады.

В то же самое время в штабе царило, оказывается, также полное недоумение. Никаких сведений об изменении обстановки, кроме моих донесений, там получено не было. Получив, наконец, определенное мое донесение о том, что я нахожусь в самой Млаве, которая противником оставлена, решили проверить правильность его и послали в Млаву разъезд Приморского драгунского полка, силою в один взвод, под командой корнета Коншина. Около полуночи я со своим вестовым сидел на веранде одного из ресторанов на главной улице Млавы и, держа лошадей в поводу, после голодного дня ужинал, когда послышался конский топот с нашей стороны и показался взвод драгун. Корнет Коншин сообщил мне, что ему было приказано срочно проверить место моего нахождения и немедленно донести в штаб бригады. И со слов местных жителей он уже из дер. Модлы послал первое донесение, в котором сообщил, что, по словам жителей, действительно, несколько казаков находятся в Млаве. Не прошло и двух часов с момента прибытия разъезда корнета Коншина, как к Млаве начала подтягиваться наша бригада.