О пропозициях - [11]

Теория убеждения, которую я прежде защищал, а именно, что оно состоит во множественном отношении субъекта к объектам, конституирующим 'объективный коррелят', т.е. факт, который делает убеждение истинным или ложным, становится невозможной в связи с отбрасыванием субъекта. Когда отбрасывается субъект, конституенты убеждения не могут быть одинаковыми с конституентами его 'объективного коррелята'. Последнее имеет как преимущества, так и недостатки. Недостатки вытекают из различия между содержанием и объективным коррелятом, что, по-видимому, делает последний сомнительным в том смысле, что мы не можем сказать, что нам 'известен' объективный коррелят2. Преимущества производил от реабилитации содержания, что делает возможным допущение пропозиций в качестве действительно ком

1Предлагаемая теория тел развита в моей книге Our Knowledge of the External World..

2Важная часть 'познания' состоит в том факте, что посредством 'представлений' мы можем действовать способом, соответствующим отсутствующему объекту и независящим от стимулов имеющегося ощущения. Я не развивал в данной статье такой порядок идей, но я не хочу преуменьшать его важность.

плексных обстоятельств и избавление от затруднений, связанных с ответом на вопрос: В чём мы убеждены, когда убеждены ложно? Однако теория, которую я намерен отстаивать рекомендуется не этими преимуществами и отвергается не вследствие указанных недостатков; для признания она представляется на основании согласования с тем, что можно наблюдать эмпирически, и потому что она отвергает всё мифологическое или просто схематическое. Удобна она эпистемологически или же нет - это вопрос, не имеющий отношения к её истинности или ложности, и не его я предполагаю рассматривать далее.

Являются ли ощущения и образы, в зависимости от ситуации, подходящим материалом, из которого составлены убеждения? Я думаю, да. Но этот вопрос должно задавать дважды: один раз в отношении содержания, т.е. того, в чём убеждены, а затем снова в отношении убеждения. Пока мы рассмотрим содержание.

То, в чём убеждены, всегда должно быть разновидностью того, что мы выражаем с помощью пропозиции - эту точку зрения я собираюсь утверждать или отрицать. Может случиться так, что возможно быть убеждённым в одном простом образе. Однако для наших целей важны те убеждения, даже если они и не единственны, которые, если их передать эксплицитно словами, принимают форму пропозиции, т.е., что А есть В, что х находится в отношении R к у, что все люди смертны, что нечто похожее на это существовало ранее или любое другое такое предложение. Но психологическая классификация содержаний убеждений весьма отличается от логической классификации, и в данный момент нас занимают психологические вопросы. Психологически некоторые из имеющихся убеждений, по-видимому, относятся к воспоминаниям и ожиданиям. Вызывая в памяти некоторые недавние события, вы в чём-то убеждены. Приходя в знакомое место, вы можете ожидать, что многое найдете, как обычно; вы в состоянии обладать образом того, как ваш гость приветствует вас, и можете быть убеждены, что это произойдёт. В таких случаях убеждение, вероятно, не облекается в слова, но если бы это было так, оно приняло бы форму пропозиции.

Пока я буду определять 'пропозицию' как содержание убеждения, за исключением того, когда, если это возможно, содержание является простым. Но поскольку мы ещё не определили 'убеждение', это определение всё ещё нельзя рассматривать как вполне ценное.

Содержание убеждения может состоять только из слов, но если это так, то это свёрнутый процесс. Первичный феномен убеждения заключается в вере в образы, для которого память, вероятно, наиболее элементарный пример. Но, можно настаивать, убеждения памяти не состоят только из образов памяти вместе с чистым убеждением; ясно, что образы могут быть одинаковыми для памяти и ожидания, которые тем не менее являются различными убеждениями. Я склоняюсь к точке зрения, что различие в данном случае относится не к содержанию убеждения, но к убеждению; 'убеждение', по-видимому, является родовым термином, охватывающим различные виды обстоятельств, два из которых память и ожидание. Если это так, различие оттенков [tense] в его психологически самой ранней форме является не частью того, в чём убеждены, но только способом убеждения в последнем; вкладывание оттенков в содержание есть результат позднейшей рефлексии. Соответственно мы можем продолжать рассматривать образы как задающие всё содержание того, в чём убеждены, когда последнее не выражено в словах.

Я буду различать пропозицию, выраженную в словах, как 'словесную пропозицию' ['world-proposition'], и пропозицию, состоящую из образов, как 'образную пропозицию' ['image-proposition']. Как общее правило, словесная пропозиция 'обозначает' образную пропозицию; последнее относится к случаю с ложными пропозициями точно так же, как и к случаю с истинными, поскольку образные пропозиции так же способны ко лжи, как и словесные пропозиции1 . Я не буду говорить о факте, который делает пропозицию истинной или ложной, как о её 'значении', поскольку такое употребление привело бы к путанице в случае лжи. Я буду говорить об отношении пропозиции к факту, который делает ее истинной или ложной, как о её 'объективном референте', или просто её 'референте'. Но это не будет занимать нас до следующего раздела.