О пролетарской культуре (1904-1924) - [48]

Это собирание пролетариата в городах и на заводах имеет огромное и сложное влияние на его психику. Оно помогает развиваться сознанию того, что в труде, в борьбе со стихиями и жизнью личность – только звено великой цепи, и, взятая отдельно, была бы совершенно бессильной игрушкой внешних сил, нежизнеспособным кусочком ткани, отрезанным от могучего организма. Личное «я» сводится к его настоящим размерам и надлежащему месту.

Но с этим же собиранием в городах и заводах связан весьма болезненный отрыв от природы. Она является пролетариату, как сила производства, а не как источник разнообразных живых впечатлений. Между тем радостей и развлечений городская жизнь дает ему мало, не так, как господствующим массам; и тем сильнее его стремление к живой природе, переходящее даже в тоску по ней. Это – также один из мотивов его неудовлетворенности, его борьбы за новые формы жизни.

Товарищеское сотрудничество – не готовая форма, оно находится в развитии, повсюду на разных ступенях; а товарищеское сознание идет следом за ним, все же необходимо отставая от него. Это основная линия пути пролетариата; но она далека еще от завершения даже в странах наиболее передовых. Завершение будет дано в социализме, который есть не что иное, как товарищеская организация всей жизни общества.

VIII

Дух авторитета, дух индивидуализма, дух товарищества – три последовательных типа культуры. Пролетарская поэзия принадлежит третьей, высшей фазе.

Дух авторитета ей чужд, она не может не быть ему враждебна. Пролетариат – класс подчиненный, но он борется против этого подчинения. Вот стихи, взятые из рабочей газеты, и посвященные одному из политических вождей пролетариата:

Расшатан до основ весь буржуазный строй,

И мир, захваченный красиво-смелым риском,

Следит взволнованно за гения игрой.

Чтоб аплодировать при выигрыше близком.

Мир ждет конца, чтоб мог торжествовать

Падение гнилых, отживших век строений.

Чтоб эру новую свободных дней начать

И увенчать в веках все победивший гений.

Рабочий или не рабочий писал это, ясно, что весь основной строй чувств и мыслей здесь не пролетарский. Трудовой и борющийся коллектив не может не ценить своих вождей-организаторов, – но именно как выразителей общих задач, общей воли самого коллектива, как представителей его общей силы. Представлять же великую мировую драму нашей эпохи, как рискованную азартную игру, которую мастерски ведет гений против других политических игроков, причем «мир», т. е. массы, только «взволнованно следят» за ней, чтобы потом аплодировать и увенчивать победителя – это чисто авторитарное, пожалуй, даже придворное понимание жизни.

Столь же чужд пролетариату дух индивидуализма, всюду ставящего в центре личное «я».

Был всегда я гордым, был всегда мятежным,

Улыбался горю, гнал унынье прочь,

Был всегда весенним, радостно-безбрежным,

Не пугала душу призраками ночь.

Был всегда спокойным, сдержанным и смелым,

Солнцем опьянялся, солнцу песни пел,

Не боялся муки за святое дело,

И в идее яркой, как в огне, горел.

. . . . . . . . . .

И всегда, я прямо, горделиво, ясно

Шел навстречу правде с бодрою душой,

Не считаясь с «трудно», «тяжко» или «опасно»!

Жил я, упиваясь вольною борьбой…

и т. д.

Не случайно первый, заглавный стих этого произведения, взятого тоже из рабочей газеты, заимствован почти целиком у заведомо буржуазного поэта, как и немалая доля образов в последующем. Тут в основе нет коллективно-творческого «мы», а есть старое, на себе сосредоточенное и самолюбующееся «я». Конечно, и это – не пролетарская поэзия.

Пролетариат – класс очень молодой, а его искусство еще в детской стадии. Даже в политике, где его опыт больше, миллионы пролетариев Германии, Англии, Америки идут на поводу у буржуазии; тем легче это должно случаться с поэтами-пролетариями. Но как там мы должны открыто заявлять: «это не пролетарская политика», так здесь голос товарищеской критики, должен твердо предостерегать: «это – не пролетарское искусство».

До сих пор еще поэзия рабочих слишком часто, вероятно, в большинстве случаев – не рабочая поэзия. Дело не в авторе, а в точке зрения. Поэт может и не принадлежать экономически к рабочему классу; но если он глубоко сжился с его коллективной жизнью, действительно и искренно проникся его стремлениями, идеалами, его способом мыслить, радуется его радостями и страдает его страданиями, – словом, слился с ним душою, – то он способен стать художественным выразителем пролетариата, организатором его сил и сознания в поэтической форме. Конечно, это может случаться не часто; и в поэзии еще меньше, чем в политике, пролетариату следует рассчитывать на союзников, приходящих извне.

IX

Маленькое стихотворение в прошлом рабочего – поэта и экономиста –

Гудки

Когда гудят утренние гудки на рабочих окраинах, это вовсе не призыв к неволе. Это песня будущего.

Мы когда-то работали в убогих мастерских, и начинали работать по утрам в разное время.

А теперь утром в восемь часов кричат гудки для целого миллиона.

Целый миллион берет молот в одно и то же мгновение.

Первые наши удары гремят вместе.

О чем же поют гудки?

Это утренний гимн единства.

(«Поэзия рабочего удара». А. Гастева – Н. Дозорова)