О процессе цивилизации - [120]

В этом смысле следует понимать то, что ранее было сказано о рационализации. Постепенный переход к «более рациональному» поведению и мышлению, к усилившемуся самоконтролю сегодня чаще всего увязывается с буржуазией и ее функциями. Зачастую мы сталкиваемся с мнением, будто буржуа был «основоположником» или «изобретателем» рационального мышления. По контрасту с такого рода мнениями мы показали процесс рационализации, шедший в лагере дворянства. Из этого не следует вывод, будто «основоположником» сдвига к рациональности была придворная аристократия. Таковым нельзя признать ни придворную аристократию, ни буржуа с их мануфактурами, ни какой-либо еще особый социальный слой — у сдвига к рациональности не было «основоположников». Одно и то же изменение социальных структур в целом, в ходе которого образовались группы буржуа и придворных, само в каком-то смысле выступает как рационализация. Рациональнее делаются не только отдельные творения людей, вроде систем мышления, изложенных в книгах. Рационализируется прежде всего способ поведения определенных групп людей. «Рационализация» есть не что иное, как выражение того направления, в котором меняются определенные социальные формации в этот период, — достаточно вспомнить о превращении рыцарей в придворных. Подобные трансформации не располагают неким «первоистоком» в том или ином социальном слое, но рождаются из напряженности в отношениях между различными функциональными группами, между конкурирующими в одном социальном поле людьми. Под давлением такой напряженности, пронизывающей всю социальную ткань, меняется вся ее структура в целом. На определенной фазе движение этого социального поля направлено к централизации, концентрации вокруг отдельных уделов, к растущей специализации, к более тесной интеграции отдельных людей в рамках данной структуры. Вместе с подобной трансформацией меняется — поначалу в ограниченных, а затем во все более широких секторах — и порядок осуществления социальных и психических функций, развитие которого также движется по направлению к рационализации.

Постепенное устранение от власти первого сословия, замирение второго сословия и продвижение вверх третьего нужно рассматривать не по отдельности, а во взаимосвязи этих процессов, так же как развитие торговли нельзя рассматривать независимо от образования могущественных дворов и монополии на насилие. Все они выступают как элементы общего процесса дифференциации и удлинения цепочек действий, каковые до сих пор играли решающую роль для всего хода западной истории. Именно в рамках этого процесса, как это было показано выше, происходило образование функций дворянства, возникавших в непрестанной взаимосвязи с функциями буржуа и центральных органов власти. Наряду с этим преобразованием всех социальных функций и институтов шло изменение психического аппарата в сторону роста способности предвидения и формирования более строгого регулирования сиюминутных импульсов влечений — сначала в высших группах дворянства, затем у буржуазии.

Если полистать книги о духовном развитии Запада, то возникает впечатление, что их авторы в какой-то туманной форме придерживаются мнения, будто рационализация сознания, переход от традиционного магического мышления к рациональным его формам, в истории Запада происходил под влиянием ряда гениальных или особо разумных индивидов. В такого рода книгах оказывается, что именно «просветленные» индивиды благодаря своему незаурядному интеллекту даровали людям Запада способность правильно пользоваться прирожденным им разумом.

Нам это видится иначе. Конечно, великие западные мыслители сумели сделать много; они смогли в общей картине выразить то, что испытывали в повседневной деятельности, — не слишком задумываясь об этом опыте и не находя для него ясных понятий, — их современники. Эти мыслители пытались представить в чистом виде возникшие в силу структурных трансформаций социальной сети формы мышления, они старались сделать их фундаментом человеческого существования. Им удалось передать другим людям более ясную картину мира и человека. Тем самым они содействовали общему ходу движения, выступая в качестве одного из элементов мощного социального механизма. В зависимости от масштабов их гения или личных позиций они в большей или меньше мере выступали как толкователи и глашатаи социального хора. Но они на в коей мере не были «основоположниками» того типа мышления, который доминировал в обществе их времени. Они не были творцами того, что мы называем «рациональным мышлением».

Само это выражение, как мы видим, является слишком статичным и слабо дифференцированным, чтобы быть адекватным для того, что оно должно выражать. Оно слишком статично, поскольку структура психики меняется столь же медленно (или столь же быстро), сколь структура социальных функций. Оно слабо дифференцировано, поскольку схема рационализации, строения рациональных привычек мышления у различных слоев (скажем, у придворной аристократии или у верхушки буржуазии) была и остается зависимой от различий в их исторически заданном социальном положении. Наконец, к рационализации относится и сказанное выше об изменениях сознания вообще: мы имеем дело лишь с