О политической науке. Избранные произведения - [104]

Путин по генетическому коду прямо противоположен. Он поразительно для русского деятеля взвешен и рассудителен. Несмотря на некоторые ошибки, связанные главным образом со стилем поведения и отношением к СМИ, все его действия отличаются достаточно четким замыслом и механизмом его осуществления.

И еще: по натуре Ельцин — конфликтный человек.

Путин — человек согласия, он ищет поддержки других институтов власти, нередко предпринимает хитроумные шаги для достижения своих целей и контроля над «боярами». Элементы корпоративизма, которые просматриваются в такой политике, отнюдь не свидетельство «авторитаризма», о чем пишут некоторые политологи. Мы уже пережили реформы, в ходе которых ломали хребты, заточали в тюрьмы, расстреливали. Стоит ли так бояться реформ в условиях согласия большинства народа и представителей власти?

Сравнивая двух «государей» — Ельцина и Путина, — я отдаю предпочтение второму. Прежде всего потому, что вижу в нем современного лидера, а не коммунистического вождя, он не идеолог, а реальный политик, я бы сказал — деловой человек. Политологи с чувством отчаяния ищут у него признаки харизмы и не находят. И слава богу, что он не имеет ничего общего с истинными харизматами — от Ленина, Сталина, Гитлера, Мао Цзэдуна до Ельцина. Можно поверить Владимиру Путину, когда он говорит, что даже в страшном сне не видел себя президентом России. Так случилось. Ельцин, говоря словами поэта, шел в комнату, а попал в другую. Он искал гаранта неприкосновенности — своей и Семьи, а заодно и гаранта своего режима. Похоже, ошибся. Что касается личных гарантий, то их, вероятно, дал бы любой его преемник. А вот с гарантией кристаллизации криминального государства все выглядит наоборот. Первое, за что взялся Владимир Путин, — оздоровление государства и преодоление коррупции и стяжательства. Он не раз заявлял, что отвергает диктатуру, шоковую терапию, новую революцию. И самое главное — сам он не стяжатель!

Если уж искать аналог Владимиру Путину в нашей истории, то это не Борис Ельцин, а скорее Юрий Андропов. Я имел возможность близко наблюдать его деятельность в самый интересный период — в 60-х годах, при Хрущёве. Андропов был горячим сторонником XX съезда и мечтал об экономических и политических реформах. Я сам готовил его программу, выдержанную в этом духе, которую он докладывал Брежневу и Косыгину вскоре после отстранения Хрущёва. Они отвергли эту программу и «заткнули» его в «угол» — в КГБ, где ему пришлось выполнять самую грязную работу.

Кстати, и по характеру Владимир Путин очень напоминает Андропова: затаенный, сдержанный, четкий. Он так же любит свою Родину и предан идее возрождения могущества Российской державы, как Андропов был предан идее величия советской супердержавы.

Конечно, двух этих лидеров разделяет целая эпоха реформ, и здесь не может быть прямой аналогии, но психологическая их близость мне представляется несомненной. Владимир Путин так же хочет навести порядок в управлении страной, ликвидировать коррупцию и создать условия для нормальной жизни всем гражданам.

Все это я говорю не для того, чтобы возносить Путина (к нему еще надо присмотреться), а чтобы возразить неуемным поклонникам Ельцина, которые встретили пушечными залпами избранного им самим наследника и которые своими нападками сильно затрудняют процесс реконструкции прежнего режима и формирования нового курса.

Семья

Первая проблема, с которой столкнулся новый президент, — это ликвидация незаконного института власти Семьи в России. Недавно стала известна маленькая, но существенная деталь, приоткрывающая технологию этой власти. Ельцин в последние годы подписывал только те указы и документы, на которых стояла помета (точка цветным карандашом), сделанная Татьяной Дьяченко. Таким путем решались вопросы о смене премьеров, вице-премьеров, министров, о приватизации крупной собственности, об отношениях с другими государствами. Сама советчица, конечно, не могла разбираться во всех этих сложных вопросах, и поэтому ею манипулировали другие члены Семьи — их фамилии хорошо известны. Это была вершина архаичного, патриархального олигархического режима, сложившегося в последние годы правления дряхлеющего президента.

Преодоление господства Семьи было отнюдь не легкой задачей, тем более что, как мы все слышали из уст Бориса Николаевича после его ухода в отставку, он все еще претендовал на сохранение влияния. И особенно влияния тех крупных бизнесменов, которые входили в Семью и располагали огромной неформальной властью, как в ее рамках, так и через принадлежащие им СМИ. Здесь была и болезненная психологическая проблема для самого Путина, поскольку именно Семья выбрала его на роль наследника «демократического престола». Но никто не может оспорить, что Владимир Путин успешно справился с этой задачей, используя многоходовые комбинации с каждым членом Семьи в отдельности и со всем кланом в целом.

Думаю, что дело и судьба Павла Бородина, в какую бы сторону оно ни развернулось, позволит президенту окончательно порвать пуповину, которая связывала его с этим чрезвычайно странным для современного европейского государства режимом власти.