О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды - [61]
И он сотворил это не после каких-нибудь похвальных заслуг, но многие годы до того, погрязший в частых и разнообразных тошнотворностях прелюбодеяний, выгнал законную супругу противу запрета Христова и апостола язычников[719], сказавшего: «что Бог сочетал, того человек не разлучает»[720] и «мужья, любите своих жен»[721]. В некую горчайшую почву в сердце своем, не приносящую доброго семени, он посадил какую-то рассаду неверия и глупости из виноградника Содомского. И когда он оросил ее, словно какими-то ядовитыми дождями, всеми — как известными, так и домашними — своими нечестиями, то, еще более жадно стремясь оскорбить Бога, в середине вырастил преступление убийства родных и кощунства и, даже не выпутавшись из сетей прежних зол, старые преступления увеличил новыми.
29. Давай же (я разговариваю как бы с присутствующим, который, как я знаю, до сих пор существует)[722], — что стоишь столбом, палач собственной души? Зачем ты зажигаешь по доброй воле то адское пламя, которое ты никогда не сможешь угасить? К чему ты, вместо врагов, по доброй воле протыкаешь себя собственными копьями и мечами? Или, насытив тебя, словно ядовитое вино, эти преступления не успокоили твое сердце? Покайся, прошу, и приди ко Христу, Который, как Он сказал, успокоит тебя, если ты трудишься и обременен[723], приди к Тому, кто не хочет смерти грешника, но «чтобы грешник обратился от пути своего и жил бы»[724], и сними, согласно пророку, цепи с шеи твоей, сын Сиона[725], отступи, прошу тебя, и далеко, от при ютов грешников к благочестивейшему Отцу, который сыну, презревшему грязную пищу свиней и испугавшемуся мрачной смерти, радуясь его к себе возвращению, приказал заклать упитанного тельца и дать заблудшему лучшую одежду и царский перстень[726].
И тогда ты, словно бы заранее вкусив сладости небесной надежды, почувствуешь, как сладок Господь[727]. Но если ты презришь это, то знай, что уже вот-вот вихри адского пламени, из которых тебе не выбраться, готовы крутить и жечь тебя.
30. А ты что творишь, «молодой лев»[728], как выразился пророк, Аврелий Канин? Разве не та же, что и вышеупомянутого, если не более пагубная тина братоубийств, прелюбодеяний, неверности, словно нахлынувший прилив, смертельно затягивает тебя? Разве не ты, ненавидя мир в Отечестве, как злобный аспид, охваченный жаждой гражданских войн и частых и несправедливых разбоев, закрываешь душе своей небесные врата мира и отдохновения?
Ведь остался ты, скажу я, один, словно засыхающее деревце посреди поля, напоминая о тщетных мечтаниях[729] своих родителей и братьев и об их ранней и безвременной смерти. И что же ты — один, безо всякого потомства сохранишься столетним или ровесником Мафусаила по заслугам благочестия? Никоим образом. Но если ты, как говорит псалмопевец, не обратишься к Богу, то вскоре изощрит для тебя Свой меч тот Царь[730], который глаголет через пророков: «Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей»[731]. И поэтому ты «отряси с себя прах»[732] твой и обратись к Нему всем сердцем, к Тому, кто сотворил тебя, ибо «гнев Его возгорится вскоре. Блаженны все, уповающие на Него»[733]. Но если нет, то тебе остаются вечные муки, так что пасть ада будет перемалывать тебя, но никогда не истребит.
31. А ты что, похожий на барса[734] нравами и пестрый от нечестии, с седеющей уже головой, на троне, полном коварств, и с ног до головы опозоренный различными братоубийствами и прелюбодеяниями, негодный сын доброго короля[735], как у Езекии Манассия[736], о тиран де-метов[737], Вортипор[738] — тупо оцепенел? Что, тебя не удовлетворяют сильнейшие водовороты грехов, которые ты поглощаешь, как наилучшее вино, или даже нет, — они тебя пожирают, а жизни твоей потихоньку уже близится конец? Что же ты, в качестве позора, увенчивающего все прочие, удалив собственную твою супругу, после ее честной смерти, бесстыдной дочерью, словно неотвязным грузом, обременил свою жалкую душонку?!
Не заканчивай, прошу тебя, оставшихся дней во вражде к Богу, ибо «теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения»[739] светит в лица кающихся, и здесь ты можешь хорошо потрудиться, «чтобы не случилось бегство» твое «зимою или в субботу»[740]. «Уклоняйся, — согласно псалмопевцу, — от зла и делай добро, ищи мира и следуй за ним. Очи Господни обращены на праведников и уши Его — к воплю их. Но лице Господне против делающих зло, чтобы истребить с земли память о них. Взывают [праведные], и Господь слышит и от всех скорбей избавляет их»[741]. Таким образом, сердце, сокрушенное и смиренное страхом Его, никогда Христос не отвергает[742]. Иначе червь твой не умрет и огонь не угаснет[743].
32. А что валяешься в старой грязи твоего нечестия и ты, от юношеских лет — о Медведь[744], наездник многих возничий колесницы — прибежища Медведя, пренебрегающий Богом и противящийся Его решениям, о Кунеглас, а на римском языке — рыжий мясник?![745] Почему же в таком споре состоишь с людьми, так и с Богом? С людьми — то есть с гражданами — особым оружием[746], а с Богом — бесконечными преступлениями? Зачем, кроме бесчисленных проступков, изгнав собственную супругу, ты возжелал ее преступницу-сестру, которая от всего благочестия души (или скорее, по бабьей глупости) обещала Богу вечную чистоту вдовства, как говорит поэт, словно высшую нежность небожителей — против запрета апостола, отрицавшего, что прелюбодеи наследуют Царствие Божие? Почему ты стоны и вздохи святых, проливаемые из-за тебя во плоти, когда словно зубы мерзкой львицы ломают тебе кости, — подстегиваешь частыми оскорблениями?
