О подражании Христу - [8]

В молчании и в покое преуспевает благоговейная душа и научается сокровенному в Писаниях. Тут находит потоки слез, себе на омовение и на очищение ночное, да будет она тем ближе к Создателю своему, чем глубже остается в тишине от всякого мирского шума. Итак, кто вдали от знакомых и друзей, к тому приближается Бог со святыми ангелами. Лучше укрыться и заботиться о душе своей, нежели творить чудные дела и пренебречь свою душу. Кто Богу посвятил себя, тому похвала — редко появляться в мире, не показываться людям и не желать людей видеть.

Зачем желаешь видеть то, чего иметь тебе не позволено? Мир проходит и похоть его (1Ин.2:17). Желания чувственные зовут в разные места; но когда пройдет час, что принесет он тебе? Разве только бремя на совести твоей и рассеяние сердцу. Часто, чем веселей выходишь, тем печальнее возвращаешься, и где завечерял до позднего часа весело, там печаль тебя встречает на утро. Так всякая чувственная радость с ласкою входит, а на выходе уязвляет и губит.

Где и что можешь ты увидеть под солнцем, долго пребывающее? Думаешь, может быть насытишься, но никогда этого не достигнешь. Если бы все ныне сущее обнял ты взором разве все это не призрак суетный? Возведи очи твои к Богу на высоту и молись о грехах своих и нерадениях. Оставь суетное суетным; ты же утвердись на том, что тебе Бог заповедал. Затвори за собою дверь свою и призови к себе Иисуса, возлюбленного твоего. С Ним пребывай в келье: кроме нее нигде не найдешь такого мира. Если бы не выходил ты, если бы никакого слуха не слышал, надежнее пребывал бы в совершенном мире. А если иногда в сладость послушаешь нового, то смутится в тебе сердце и от смущения пострадаешь.

Глава 21. О сокрушении сердечном

Если желаешь иметь прогресс в добродетели, храни себя в страхе Божием и не желай излишней свободы, но удерживай в подчинении все свои чувства и не предавайся бессмысленной радости. Отдайся сердечному сокрушению, и найдешь благоговение. Многие блага открывает сокрушение, которые расточает рассеянность. Удивительно, как может человек в здешней жизни иметь совершенную радость, если увидит и помыслит о своем изгнании и таком множестве опасностей для души своей.

По легкомыслию сердца, по нерадению о своих недостатках не чувствуем мы болезней души своей, но часто смеемся попусту, когда по правде надо бы плакать. Нет истинной свободы, ни доброй радости, кроме как в страхе Божием с доброй совестью. Счастлив тот, кто может отложить всякую помеху от рассеяния и привести себя к единству святого сокрушения. Счастлив, кто от себя отвергнет все, что может запятнать или обременить совесть. Борись мужественно: привычка привычкою побеждается. Если ты сумеешь оставить людей, они уже сами оставят тебя делать твое дело.

Не привлекай к себе чужого дела и не вмешивайся в дела начальников. Прежде всего на себя смотри и себя самого увещевай особенно перед всеми, кого любишь. Если нет у тебя благоволения от людей, не печалься; но о том печалься, что сам ты себя не содержишь так исправно и осмотрительно, как бы прилично было жить рабу Божию и благочестивому монаху. Часто полезнее бывает и безопаснее, чтоб не имел человек в здешней жизни многих утешений, особенно во плоти; но прежде всего мы сами виноваты, что не имеем божественных утешений или редко чувствуем себя в благоговении, потому что не ищем сокрушения сердечного и не отвергаем утешений суетных и внешних.

Считай себя недостойным божественного утешения, а скорее многих скорбей. Когда человек сокрушен совершенно, тогда целый мир тяжек ему и горек. Добрый человек много находит того, о чем скорбеть и что оплакивать: себя ли рассматривает, о ближнем ли размышляет, знает, что никто не может здесь жить без скорби, и чем строже о себе размышляет, тем глубже скорбит. Предмет истинной скорби и внутреннего сокрушения — это грехи и пороки наши, которыми так мы лежим опутаны, что редко бываем в силах созерцать небесное.

Если бы чаще помышлял ты о смерти своей, чем о продолжении своей жизни, без сомнения исправлял бы себя ревностнее. И если бы глубоко размышлял в сердце о будущих казнях адских, думаю, что охотнее терпел бы и труд, и болезнь, и никакой суровости не страшился бы. Но все это не приходит нам на сердце, любим еще мы прелести жизни: оттого и остаемся холодны и крайне ленивы. Часто от оскудения духа бедное тело так склонно бывает к жалобам. Молись же в смирении Господу, да даст тебе дух сокрушения, и взывай с пророком: «Напитай меня, Господи, хлебом слезным, напои меня слезами в меру» (Пс. 79, 6).

Глава 22. О состоянии бедности человеческой

Жалкий ты человек, где бы ни был и куда бы ни обратился, если не обратишься к Богу. Что смущаешься оттого, что не удается тебе, чего хочешь и желаешь? Есть ли у кого-нибудь все, чего и как он хочет? Ни у меня нет, ни у тебя: нет ни у одного человека на земле. Нет человека в мире без какого-либо прискорбия или стеснения, был бы царь или первосвященник. Есть ли такой, кому лучше, чем другому? Разве тот один, кто для Бога умеет потерпеть что-либо.

Говорят многие безумные и малодушные: «Вот какая счастливая жизнь тому-то и тому-то человеку! Как богат он, как знатен, как возвышен и могуч!». Но устремись к небесным благам, и увидишь, что все те временные — ничтожны; увидишь, как они неверны и как тягостны, потому что нельзя никогда без заботы и без страха обладать ими. Не в том счастье человеку, чтоб иметь все временное в изобилии: достаточно ему и необходимого. По истине жалость — жить на земле. Чем духовнее хочет быть человек, тем более горька становится ему здешняя жизнь. Чувствует он совершеннее, и оттого видит яснее болезни поврежденной человеческой природы. Есть, пить, бодрствовать, спать, отдыхать, работать и быть связанным прочими нуждами природы — великое бедствие и огорчение благоговейному человеку, если он хотел бы разрешиться и освободиться от всякого греха.