О них не упоминалось в сводках - [64]

286-й стрелковой дивизии предстояло наступать на правом фланге, в районе Воронова, где враг имел мощные опорные пункты. Штаб артиллерии дивизии разместился под деревьями среди сугробов. Одна землянка, две палатки и будка, смонтированная на автомашине, — вот и все жилые сооружения. Чуть в стороне виднелись палатки, землянки и наспех сделанные шалаши штаба дивизии.

В будке, куда я едва протиснулся, находился начальник штаба артиллерии полковник Н. А. Герке со своим помощником. Они обсуждали детали плана артиллерийского наступления. На узком столе лежали карты, схемы огня и различные ведомости. Полковник познакомил меня с этими документами.

Дивизия усиливалась десятью артиллерийскими и минометными полками. Кроме того, ее поддерживали два тяжелых пушечных артполка из армейской группы дальнего действия, полк большой мощности (203-миллиметровые гаубицы), дивизион особой мощности (280-миллиметровые мортиры) и бригада реактивных установок М-30 из армейской группы разрушения. В полосе наступления только одной этой дивизии должны были вести огонь 420 орудий и минометов, из них три четверти составляли орудия калибра от 120 до 280 миллиметров. А всего в прорыве обороны в пяти дивизиях первого эшелона армии участвовало около 1600 орудий и минометов, не считая четырех полков и трех бригад реактивной артиллерии.

Я тщательно рассмотрел схему огня по периодам артиллерийского наступления. На шести листах восковки, наложенных друг на друга и совмещенных с картой, были нанесены разными цветами все участки подавления. Сразу видно, кто и когда поражает ту или иную цель. Все спланировано со знанием дела, все рассчитано. Меня беспокоило только одно: слишком много ненаблюдаемых целей. Чтобы уничтожить их, огонь придется вести по площади.

В будку забрался полковник Всеволод Константинович Лаптев, Герой Советского Союза. Я был лично знаком с ним, слышал о нем много хороших отзывов.

— Привет богам войны! — сказал он и поздоровался с нами. Распахнул полушубок, снял меховую шапку, вытер с худощавого лица растаявшие снежинки, присел к столу.

— Вот вам командир гаубичной бригады, — сказал полковник Герке. — Его цели — огневые средства и живая сила в опорных пунктах противника. Четыре полка у него, сила большая!

— Противника тоже много. Придется в две очереди подавлять…

Склонившись над столом, мы начали уточнять детали плана.

Разведка сил и средств противника, скрытый вывод артиллерии на огневые позиции, оборудование и маскировка боевых порядков, топографическая привязка, засечка целей, пристрелка и определение установок для стрельбы на поражение, планирование огня артиллерии по конкретным целям и по каждому периоду наступления, постановка задач на местности, организация стрельбы прямой наводкой — этими и многими другими вопросами, в том числе организацией взаимодействия артиллерии с пехотой и танками, занимались мы в дни, предшествовавшие началу наступления. В этот период для штабных офицеров бывает особенно много работы.

По нашим расчетам, артиллерии и снарядов в дивизиях первого эшелона было достаточно. Каждая дивизия прорывала оборону в полосе не более двух с половиной-трех километров по фронту и имела по двести пятьдесят-триста орудий. Однако, проверяя огневое планирование, я в каждом соединении сталкивался с одним и тем же неразрешенным вопросом — недостатком разведывательных данных о противнике. А ведь от этого во многом зависел успех предстоящей операции.

Командование фронта прилагало большие усилия, чтобы провести подготовку наступления незаметно для противника, чтобы гитлеровцы не смогли определить район сосредоточения ударной группировки. В полосах соседних армий были организованы ложные передвижения специально выделенных частей, велась усиленная пристрелка и рекогносцировка переднего края, по ночам тарахтели тракторы и машины, имитируя накапливание войск.

17-я артиллерийская дивизия, выделенная нам решением Ставки, явно опаздывала. Первые полки ее начали прибывать в 8-ю армию лишь за два дня до наступления, остальные подтягивались в ходе самой операции. Это несколько изменило намеченную группировку артиллерии. Приходилось все время вносить коррективы.

19 марта в 8 часов ожил, загрохотал лес. Свыше 1600 орудий и минометов ударили по вражеским позициям. В полосе шириной тринадцать километров рвались десятки тысяч снарядов и мин. Горела земля, валился лес.

Прорезав огненными струями низкие облака, разом взвились в небо четыре тысячи реактивных снарядов. Вся эта лавина обрушилась на немецкие опорные пункты.

Первый огневой налет длился десять минут. Затем канонада ослабла — начался восьмидесятиминутный период разрушения и подавления отдельных целей. Глухо ухали двести сорок тяжелых орудий. Снаряды весом от сорока до двухсот килограммов били по дзотам противника, дробя накаты. Орудия, стрелявшие прямой наводкой, посылали снаряд за снарядом в амбразуры, проделывали бреши в обледеневших дерево-земляных заборах. Часть орудий стреляла по объектам, обнаруженным в глубине вражеской обороны.

Около сотни тяжелых бомбардировщиков пролетело над задымленной землей. Авиаполки 14-й воздушной армии обрушили на фашистов свой смертоносный груз.