О непрестанной молитве - [14]

Умная молитва сама имеет крайнюю нужду в руководстве

Умная молитва сама имеет крайнюю нужду в руководстве, пока она есть самоделательная, или трудовая. В это-то время делания умной молитвы, не направляемого искусною рукою, большею частию и сбиваются с пути…

У всех отцов, писавших руководства к духовной жизни, первым пунктом в правилах для вступающего во внутреннюю жизнь ставится: иметь духовного отца-руководителя и его слушаться. Приведу здесь одну-другую из их речей… Вот что говорит Григорий Синаит: «Без учителя самому успеть в умном делании невозможно. Что делаешь сам по себе, а не по совету предуспевших, то рождает опасное самомнение. Если Сын Божий ничего не творил Сам о Себе, но как научил Его Отец, так творил, и Дух Святый не о Себе глаголал, то кто это такой между нами до толикой достиг высоты совершенства, что уже не требует никого иного, кто бы руководил его? Гордость это, а не добродетель! Такой уже в прелести состоит, то есть вступил на ложный путь уклонения к заблуждениям».

И в деятельной жизни редко кто обойдется без преткновения, оставаясь с одним своим благоразумием. Но тут, по крайней мере, вред не так велик: одно дело, не так сделанное, если надобно, и переделать легко или в другой раз сделать его, как следует. В умном же делании уклонение от правого пути дает свое направление всему внутреннему, которое не вдруг можно переменить. Одни из таких, как мы видели, запутываются в сетях воображения, другие останавливаются на умоголовном делании, или, по Симеону Новому Богослову, на первой и второй степени внимания и молитвы, или умного делания. И когда они закрепнут в этом строе, то самый опытный и самый усердный наставник едва сможет, если только сможет еще, выбить их или выманить из этих трущоб, в какие они сами себя заключают, находя их крайне восхитительными. (15, 236–239).

Умная молитва минует опасность заблуждении, когда в ее огне сгорит самолюбие

Итак, когда утвердится молитва умная и дойдет до последней степени своего совершенства, на которой ум, прилепляясь к Богу, онемевает в единении с Ним (преисполняясь любви и преданности к Богу), тогда в этом огне сгорает самолюбие, и вследствие того минует опасность от заблуждений. (15, 235–236).

Когда умная молитва не представляет никакой опасности и сама себе служит охраной

Умная же молитва есть, когда ты, стоя в сердце вниманием, взывать будешь ко Господу и прося, или каясь, или благодаря, или славословя Его. В этом действии тоже не имеется никакой опасности, такая молитва сама себе служит охраною. Ибо тут и Господь, если с верою обращаешься к Нему. В сей час же можешь сие на деле попробовать. (7, 57).

Две неправости с теплотой: теплотолюбие и сласть похотная

Как скоро теплота, сопровождающая молитву Иисусову, не сопровождается духовными чувствами, то ее не следует называть духовною, а просто теплотою кровяною; и она, будучи такою, не худа, если не состоит в связи со сластию похотною, хотя легкою; а если состоит, то худа и должна подлежать изгнанию.

Эта неправость бывает, когда теплота ходит ниже сердца. Вторая неправость — та, когда, полюбив сию теплоту, ею одною все ограничивать, не заботясь о чувствах духовных и даже о памяти Божией, а лишь о том, чтоб была сия теплота; эта неправость возможна, хотя не у всех и не всегда, но по временам. Нужно заметить сие и исправить, ибо в таком случае останется она кровяная теплота, животная. (7, 65).

Похотное раздражение тотчас пресекать

То, что было похотное раздражение, очень дурно. Это может быть случайность; но допускать сего не следует, а надо тотчас пресекать… Иначе дело, вместо духовного, выйдет чувственное и вместо добра злой плод принесет. Читайте в «Лобротолюбии» о сем, наипаче же о том, как внимание держать. (7, 195).

Духовное сластолюбие от усиления внимания к теплоте

Углубленная молитва ко Господу возбуждает теплоту. У опытных отцов строго различаются теплота телесная, простая, бывающая вследствие сосредоточения сил к сердцу вниманием и напряжением, — теплота телесная, похотная, тут же иногда прививающаяся и поддерживаемая врагом, — и теплота духовная, трезвенная, чистая. Она двух родов: естественная, вследствие соединения ума с сердцем, и благодатная. Различать каждую из них научает опыт. Теплота эта сладостна, и поддерживать ее желательно, как ради самой этой сладости, так и ради того, что она сообщает благонастроение всему внутреннему. Но кто усиливается поддерживать и усиливать эту теплоту за одну сладость, тот разовьет в себе сластолюбие духовное. Посему-то трезвенники напрягаются, минуя эту сладость, установляться в одном предстоянии Господу, с полною Ему преданностию, как бы в руки Ему полагая себя; на сладость же, от теплоты исходящую, не опираются и внимания к ней не приковывают. Но возможно к ней прилепиться вниманием, и в ней упокоясь, как в теплом покое или одежде, ее одну поддерживать, не простирая мысли выше. Мистики[6] дальше этого не шли, у них это состояние и считалось высшим: тут было совершенное безмыслие, погруженное в какую-то пустоту. Таково состояние созерцания мистиков. В нем ничего нет общего с состоянием созерцания, бывшего у великих отцов-трезвенников. (15, 219–220).