О нас - [2]
И...
"И есть Один, Который все паденье
В своих руках сдержал благоволеньем" ... -- еще и поэтому.
-------
* * *
1
Чемодан соседки обвязан старым телефонным шнуром и втиснут между высоких железных бочек на платформе товарного поезда. На бочках много народа: какие то женщины, старик-профессор с женой, бежавшие из Праги, семья латышского инженера -- жена, две девочки; несколько солдат в беспогонных обтрепанных формах. Соседка, вскарабкавшаяся ночью с чемоданом, днем отдаленно походила на даму: сильно замазанный углем, но хороший английский костюм с подколотой булавкой юбкой -- она тоже уже недели две в пути. Не очень молодое, уставшее лицо в растрепанных рыжих локонах внезапно разглаживалось хорошей улыбкой. Хороший немецкий язык с балтийским акцентом.
Она долго отнекивалась, когда Таюнь Свангаард поделилась с ней утром хлебом и кусочком сала. Туго набитую сумку Таюнь держала на коленях, нещадно вымазанный ржавчиной синий чемодан лежал на соседней бочке, и на подкладке дорогого пальто, притороченного к нему ремнем, тоже уже были грязно рыжие пятна. Этот багаж она с трудом дотащила на разбитом велосипеде до города, где на вокзале было открыто окошечко кассы.
-- Продать вам билет? Отчего же, можно -- улыбнулся кассир. -- Мы хоть на луну билет продадим! А когда пойдет поезд -- неизвестно. И еще менее известно, куда он пойдет. Но если вы непременно хотите ехать -попробуйте...
Сперва пробовать пришлось, стоя на одной ноге в уборной, где уже стояло четыре человека. Через головы, колени, чемоданы стоявших в коридоре в уборную пробирались время от времени несчастные люди. Стоявшие вокруг судна отворачивались. Хорошо еще, что вода шла ...
Когда поезд пришел куда то, и было заявлено кем то, что дальше он не пойдет, пришлось перетаскиваться на следующий, потом опять на следующий, потом опять ...
Поезда осенью сорок пятого года стояли часами, иногда днями. Шли неизвестно куда и зачем. Направления можно было придерживаться только зигзагами. Пассажирских вагонов почти не было: были площадки, буфера, платформы.
-- На бочках хорошо сидеть -- рассказывала соседка. Вот два дня тому назад я ехала на крыше -- и это было страшно, особенно перед туннелями. Крыша покатая в обе стороны, держишься за вентилятор, вагон шатает, того и гляди свалишься, и перед туннелем кажется, что вот-вот голову отрежет. На самом деле не может быть, конечно, не сидишь ведь, а лежишь, но страшно... у меня два сына в армии, на юге, так я думаю их найти... мальчики совсем.
Вопрос о том, куда пойдет поезд и когда -- обсуждался уже раз двадцать. Солнце давно встало, проплыло, припекло и уже садилось -- стояла на счастье хорошая осень. Постепенно перезнакомились, курящие делились махоркой, пили воду из термоса, ходившего по рукам. Один из солдат бегал с ним к железной руке водокачки. Поезд стоял среди безконечных подъездных путей большой, очевидно, станции, вокзала в солнечной дымке не было видно.
Солнце спустилось совсем низко. Изредка на путях показывались какие то фигуры. Те, кто тащился с чемоданом или рюкзаком, не интересовали. Но когда показались два высоких американца, шагавших через шпалы, инженер забеспокоился.
-- Послушайте, мадам! -- обратился он к Таюнь. -- Вы по английски говорите, да? Спросите пожалуйста у них. Дети так устали, а главное -- может быть не имеет смысла сидеть, а нужно забирать чемоданы и тащиться поближе к станции. Да вот и с этой стороны идет кто-то! Железнодорожник, кажется...
-- Да, пожалуйста, спросите! -- поддержали остальные.
-- Ну хорошо, я попробую ... А если поезд тронется?
-- Да он целый день не трогается с места! И можете быть спокойны -- за вашими вещами я присмотрю -- обещал инженер.
-- Ну что ж... помогите только слезть ...
-- А я у железнодорожника спрошу! -- вызвалась рыженькая соседка, и обе спустились кое как с высокой платформы на буфер, а оттуда спрыгнули на рельсы.
-- Вы направо, а я налево! Наша платформа четвертая с конца, торопитесь! -- почти весело воскликнула рыженькая, и придерживая разорванную юбку, побежала. Таюнь тоже кинулась перепрыгивать рельсы.
-- Алло, алло! -- кричала она американцам, размахивая руками, хотя они вряд ли могли слышать ее на таком расстоянии -- с платформы казались гораздо ближе. Наконец удалось подбежать, запыхавшись.
-- Можете сказать мне, мистер, -- начала она, с трудом переводя дух, и вдруг будто что-то толкнуло в спину -- оглянулась. Поезд тронулся. Да, пошел!
Отчаянно махнув рукой Таюнь, меряя глазами расстояние, бросилась бежать обратно с одной только мыслью: как бы не споткнуться. Может его только ранжируют, переводят на другой путь? Может быть он пройдет несколько метров и встанет? Хоть бы к последней платформе попасть!
Краешком глаза увидела рыжую голову соседки с другой стороны поезда. Видимо, та не успела так далеко отойти и догнала уже. Что-то крикнула, кажется ... и другие кричат... видят, что она не успеет... больше нет сил. Таюнь остановилась в отчаянии, вытерла залитые потом глаза.
Она не могла видеть, как с другой стороны поезда рыженькая женщина подбежала, схватилась за какую то лопаточку выступом с платформы над буферами, но вагон дернуло на стыке, она не удержалась и сорвалась вниз с коротким криком. Сидевшие на платформе ахнули, бросились к краю, но это было уже бесполезно. Вагон прошел, потом второй, третий ... последний. Между рельс, между шпал осталось лежать что-то -- почти невидное сбоку: несуразно сложившаяся, раздавленная фигурка без ног, с раздробленным, сплющенным затылком. Рыжие волосы покраснели, как клоунский парик.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.