О Началах - [116]

Христово хотение космически неосуществимого — источник страдания и смерти (§61 ел); и страданием является сама разъ–единенность космоса, в котором полнота самоотдачи возможна лишь как бессильное и обуславливающее ненависть мира (§71 ел.) и гибель хотение. Страдание и умирание мира могут быть свободными и осмысленными только до известного предела: в нем неизбежны роковая необходимость и бессмысленность их, нежеланность и непонятность, в конце концов — их небытность, ставшая бытием. И если небытность становится бытием лишь чрез обытийствование ее, как недостаточности, если нежеланность страдания превозмогается в свободном желании его, как нежеланного, d его бессмысленность — в осмыслении его, как бессмысленного, — в самой греховной ограниченности страдание должно оставаться и нежеланно–роковым и бессмысленным. Иначе не оно превозмогается или — оно не превозмогается, но лишь низводится на степень иллюзии и небытия, чем отрицается Бого–воплощение (§§ 76–79, 62, 74). Личность Христа, будучи Божьею Ипостасью и полнотою причаствующей к Ней тварности, вместе с тем и эмпирически–ограничена, Иисус Христос эмпирически не все знает, не осмысливает до конца предносящегося Ему страдания, побеждая его лишь верою и послушанием до смерти крестной.

Страдание Христа обусловлено не Его виною, а виною и страданием грешного мира. Оно в точном смысле слова — сострадание. В силу нашей ограниченности мы страдаем лишь своим собственным страданием, в нем «погашая» свое наслаждение; сострадаем же лишь в малую меру осуществляемого нами единства нашего с другими людьми (§ 71). И со–страдание наше по силе и полноте никогда не достигает страдания. Страдание Христа все есть только со–страдание, но столь действительное, что оно есть Его истинное страдание. Так во Христе со–страдание — основа и начало Его страдания и мирового страдания, чем обоснован их искупительный смысл и явлено первенство самоотдачи (§§ 38, 41, 43, 12). Но именно потому страдание Христа и не обусловлено страданием мира, как мы сказали выше, дабы как–нибудь изъяснить со–страдание Христа и получить возможность о нем говорить.

Со–страданием Своим делая страдание бытием, осмысленным, ибо и преодолеваемым, Христос приемлет и дурную бесконечность тварного умирания (§§ 60, 74, 35, 61 ел.). Он делает эту бесконечность бытием чрез ее преодоление, становясь на ее пределе и ее пределом, ее определяя и усовершая (§ 79). В Нем и чрез Него она, оставаясь дурною, и завершается, делается благою и совершенною. Так как Христос, оставаясь полнотою всяческого, свободно приемлет неполноту мира, недостаточный мир, свободно себя до конца не отдавая, свободно же себя до конца и отдает, т. е. кончает свое уединенное бытие. Он кончает его, как эмпирическое, и, восполняя недовершенное, кончает и восполненное. Восполнение же или «приращение» (Еф. TV, 6) необходимо, ибо из недостаточности, хотя бы и Богом определенной, не может получиться полнота, даже если недостаточность себя отдает. Ведь она может отдать лишь неполноту и не вполне: полная самоотдача уже предполагает восполненность. Но воспол–ненность не прибавка к недостаточному, а нечто, в себе самом обладающее и этим недостаточным. Чтобы осуществилась свободная самоотдача мира, нужна полнота необходимой самоотдачи, т. е. неотвратимое адское бытие. Таким образом Божественный Предел разъединяя соединяет несовершенное с совершенным и свободное с необходимым. Потому он — Крест.

Всеблагость в Логосе призвала мир к Богобытию. Но мир отозвался «неслышно», «небытийственно», и потому не только не приял Бога вполне, но и не приял Его совсем, не возник. Тогда «Слово стало плотью», т. е. Бог все–таки (= «вторично») сотворил мир, уничижив Себя до его греховной неполноты. — Бог родился от небытного Человека, дабы родить Человека от Себя. И Человек (космос) возник тем самым, каким он хотел быть и каким он существует. Однако в силу того, что возник он в нераздельном единстве со Христом, Богочеловеком и Логосом, он, не желая себя отдавать — и отдает, не желая умирать — и умирает. Но первая смерть, будучи Божественным определением предельной неполноты бытия, не делает еще его совершенным. Все не осуществленное грешным миром, так и остается неосуществленным; и сам Человек взывает о возмездии и восстановлении правды. Поэтому за гранью первой смерти, мир по необходимости, которая есть тело его свободы, осуществляет то, что должен был осуществить свободно, роковым образом: отдает себя в дурной бесконечности мук умирания. И это запредельное умирание не кончается, ибо содержит в себе, как неодолимую необходимость, свободную недостаточность эмпирии и себя. Возможно же оно потому, что в обожаемой Христом первой смерти совершается и вторая, кончающая дурную бесконечность первой. Умирая Христос превозмогает смерть и в смерти Своей воскресает, вознося возносящийся с Ним мир над бездною бытия–небытия. Послушанием побеждая необходимость, Он делает ее свободою, и свободным делает преодолевающий в Нем свою необходимость мир. Он «снизшел в преисподняя земли и сокрушил вереи в е ч -ныя, содержащыя связанны я», «адову разрушил силу и воскресл, яко победитель». «Не ктому держава смертная возможет держати человека: Христос бо сниде сокрушая и разоряя силы ея».