О Набокове и прочем - [154]
Но что прикажете делать с многочисленными случаями отсебятины, грубо искажающими смысл авторского высказывания? А в «Подарке…» их не надо искать с лупой – они валятся на тебя глыбами. Порой создается впечатление: переводчик настолько уверен в собственной безнаказанности, что перевирает текст оригинала из чистого озорства или непонятного чувства противоречия автору.
Например, в описании Ситрина молодой Гумбольдт – «красивый человек с широким белокожим лицом» («Humboldt, that grand erratic handsome person with wide blonde face» (P. 10)), но у Злобина он предстает как «красавец мужчина с румяным лицом» (С. 11).
Гумбольдт с восхищением рассказывает желторотому провинциалу Ситрину о вожде мирового пролетариата: «“I know”, he said, “how Lenin felt in October when he exclaimed, “Es schwindelt!”. He didn’t mean that he was schwindling everyone but that he felt giddy. Lenin, tough as he was, was like a young girl waltzing» (P. 15), но переводчик, видимо шутки ради, переадресует сказанное о Ленине самому Гумбольдту, и вместо «Ленин, человек довольно жестокий, чувствовал себя как дебютантка, первый раз кружащаяся в вальсе» (перевод А. Жемеровой) мы читаем: «Гумбольдт не кружил никому голову, он опьянел от успеха, как девочка после первого вальса, хотя крутой был мужик» (С. 17).
Стоит Ситрину заметить, что во время игры в мяч одинаковые свитера делали Гумбольдта и его жену Кэтлин похожими на новобранцев – «In their sweaters he and Kathleen looked like two rookies» (P. 26), – как переводчик тут же переодевает заигравшихся американцев в приснопамятное каждому советскому школьнику изделие отечественной промышленности и заставляет их бегать «в хлопчатобумажных трениках» (С. 30).
Рассказывая о своем знакомом, несостоявшемся певце Менаше, повествователь сообщает: «I believe, however, that he might have become a singer but for the fact that on the Ypsilanti YMCA boxing team someone had hit him in the noise and this had ruined his chances in art» (P. 322; «Я верил, что он мог бы сделаться певцом, если бы кто-то из боксерской команды Союза христианской молодежи Ипсиланти не заехал ему по носу, чем и лишил Менашу всяких шансов добиться успеха в оперном искусстве»), но переводчик и здесь не может угомониться и зачем-то делает из Менаша бейсболиста: «[Уже тогда я понимал: оперной звездой Менаш не станет,] – однако верил, что он мог бы петь, если бы в юности ему не перебили нос. Он входил тогда в бейсбольную команду от городской организации Христианского союза молодежи» (С. 360).
И на десерт – самый смешной ляп. Ситрин беседует с леворадикальным интеллектуалом Хаггинсом, и тот, заикаясь от негодования, жалуется: «…я хол-хол… из-за т-твоих д-дурацких шуточек на мой счет. Разве ты не с-сказал, что я – Т-томми Мэнвил своего движения? И меняю п-ристрастия, как т-тот менял член?» (С. 352) Для справки: Томми Мэнвилл (1894–1967) – любвеобильный миллионер, переменивший тринадцать жен и обессмертивший себя циничным афоризмом: «Платить алименты – все равно что покупать овес для сдохшей лошади». И если мы заглянем в оригинал, то убедимся, что речь там идет вовсе не об экстремальной трансплантологии: «You said I was the Tommy Manville of the left and that I espoused cau-causes the way he ma-married broads» (P. 315; «Ты отпускаешь такие шпильки в мой адрес. Ты назвал меня Томми Мэнвиллом левых и сказал, что я п-поддерживаю идеи с тем же р-рвением, что он женится на шлюхах»).
Мы бы и дальше могли лакомиться плодами переводческого разгильдяйства, но размеры журнальной статьи не беспредельны, жизнь коротка, и я закругляюсь. А вы уж сами решайте: стоит ли вам принимать такие презенты, как «Подарок от Гумбольдта»?
Иностранная литература. 2007. № 1. С. 286–293.
Шарж Хэнка Хинтона
МНОГОСТРАДАЛЬНЫЙ ШЕДЕВР
Статьи, посвященные американской писательнице Джойс Кэрол Оутс, принято начинать с завистливо-восхищенных рассуждений о ее фантастической, почти нечеловеческой работоспособности. Не отступлю от традиции и я, ибо плодовитость Оутс, действительно, поражает воображение: хрупкая с виду женщина (ко всему прочему постоянно занятая преподавательской работой в ведущих американских университетах) наваяла более сорока романов и повестей, двадцать пять сборников рассказов, десяток пьес, восемь поэтических книг и девять критических и литературоведческих сборников. Многописание – не такая уж диковина для профессиональных англо-американских беллетристов второй половины ХХ века (я уж не говорю о поставщиках массовой литературы, работающих едва ли не быстрее печатных станков). Однако если взять «серьезных» авторов с именем и репутацией, то похоже, что по части валового объема литературной продукции Оутс переплюнула всех, даже таких суперплодовитых тяжеловесов, как Бёрджесс и Апдайк.
