О, мой ангел… - [44]

Она нахмурилась.

— И ты еще можешь…

— Я не рассчитывал на то, что нас будет окружать такая компания. — Он потрепал ее темный вьющийся локон. — Между прочим, я все еще не получил ответа.

Появление Оленки на какое-то время спасло Надю от объяснений. Оленка быстро-быстро заговорила по-русски, сопровождая свои слова жестами. Надя закивала и посмотрела на шерифа, который в ожидании стоял рядом.

— Моя мать говорит, что вещи Никиты исчезли.

— В этом я не сомневался, тем не менее спасибо за помощь, — сказал шериф.

Мэр ткнул толстым пальцем в грудь шерифа.

— Делайте что-нибудь, Эван, — проквакал мэр. — Не тяните.

— А что, собственно, я должен делать? Допросить поголовно всех Кондратовичей?

Жена мэра зарыдала еще громче, а сам он от такого ответа выпучил рачьи глаза.

— Меня не интересует, что вы должны делать, шериф. Мы требуем, чтобы нам немедленно возвратили дочь, нашу маленькую Анну Лей.

— Успокойтесь, мэр. Ваша маленькая великовозрастная дочь самостоятельно, без принуждения покинула это место с Никитой Кондратовичем.

— Да он же выкрал ее! — завизжал мэр. — Это прямое нарушение федеральных законов.

— Украденная жертва не берет с собой чемоданов и не оставляет записок родителям с просьбой не волноваться, поскольку она любит Никиту и нашла счастье в его объятиях. — Шериф скрестил руки на груди и уставился на красного, как помидор, мэра.

— Я сниму с вас значок за это! — заорал мэр, приподнявшись на цыпочки.

Кто-то из толпы, желая его поддержать, крикнул:

— Из-за этих пришлых ни одна женщина в Кроу Хеде не чувствует себя в безопасности.

Оуэн, сообразив, что страсти накаляются, отвел Надю в сторону, а сам вернулся на прежнее место.

— Угу, — процедил он сквозь зубы, — появился Уатт Маршалл.

— Люди! — завопил Уатт. — Запирайте двери, прячьте своих жен. Эти чужаки все воры и лжецы. Сначала они шельмуют в карточной игре и уводят у меня призовую кобылу Викторию Розу, а потом травят меня из-за того, что на стройке оказался не умеющий работать старик…

Кто-то крикнул:

— Давайте выкинем их отсюда. Пусть убираются туда, откуда пришли.

— Правильно, они поганят нам воздух, — восклицал другой разгневанный голос.

Оуэн, не обращая внимания на ругательства и проклятия, приблизился к беснующемуся Уатту. Этот мужлан выглядел так, словно несколько минут назад осушил большую бутылку спиртного.

— Заткнись, Уатт. Никого не интересует, что подсказывает тебе шотландское виски.

Уатт с угрожающим видом двинулся на Оуэна.

— Ха! Посмотрите-ка, какой нашелся защитник угнетенных. Мы заставим тебя отказаться от услуг проходимцев, которых ты принимаешь к себе на стройку.

Шум в толпе смолк.

— Предупреждаю, тебя, Уатт, лучше закрой свой вонючий рот, — сказал Оуэн.

— Так я и испугался, Прескотт. — Уатт покосился на Надю. — Знаю, знаю, ты все время держишь нос под юбкой этой шлюхи…

Кулак Оуэна с размаху врезался в челюсть Уатта. Глаза его чуть не вылезли из орбит, а через секунду он как куль шлепнулся на землю. Оуэн брезгливо сморщился при виде грязного белья, вылезшего из штанов Уатта, и перевел взгляд на свои пальцы.

— Ты это заслужил, дерьмо, — проворчал он.

Милош хлопнул Оуэна по плечу и с презрением посмотрел на потерявшего сознание Уатта.

— Удар что надо! Может, свяжем его?

— Нет, Милош. Пусто закон решает, что с ним делать. Эван, не будете ли вы добры запереть его у себя, пока он не проспится?

Оуэн потирал саднящие пальцы. Эван постарался изобразить улыбку.

— Не очень-то законно вы поступили, мистер Прескотт.

Шериф подозвал своих помощников.

Оуэн посмотрел на Надю и незаметно спрятал руку. Подойдя к нему, она осторожно погладила припухшие пальцы. Он скривился и оглядел окружавших его людей. Мэр уставился на Уатта как на рыбу, выброшенную на берег. Глаза Уатта были выпучены, рот то открывался, то закрывался, но не произносил ни слова. Жена мэра перестала всхлипывать, ее словно поразил электрический разряд. Несколько горожан наконец сообразили, что Милош довольно сносно говорит по-английски, а значит, он понял смысл ругательств, которые изрыгал Уатт. Оуэн попытался высвободить свою руку из заботливых Надиных пальцев.

— Сегодня, — начал он, обращаясь к толпе, — я не могу гордиться тем, что американец. Вы все явились сюда, одержимые предрассудками. Вы выступили против людей другой национальности, ничего не зная о них. У каждого из вас есть предки, которые пришли в эту великую страну и тоже страдали от предубеждений, тех самых, что вы продемонстрировали сегодня. Разве мы ничему не научились за истекшие почти три сотни лет? Где ваше хваленое гостеприимство? Вы любите разглагольствовать о нем почти на каждом шагу. Неважный пример своего радушия вы показали Кондратовичам. Да, они поступают иногда иначе, чем вы. Но кто может сказать, что они поступают плохо? Почти каждый из вас проигрывал деньги Уатту и платил ему долги. Но когда он потерял Викторию Розу в честной игре, то заговорил о грабеже. — Оуэн посмотрел на Милоша. — Каждый из вас знает сына Юджина — Джимми Ли. Если бы не Милош, рисковавший жизнью, Джимми Ли не было бы с нами сегодня. И чем же мы отвечаем этому семейству? Тем, что выставляем его детей из магазинов, обзываем воришками, и отказываем им в приеме на работу? — Он ткнул пальцем в сторону высокого, худощавого мужчины — Вот ты, Эл. Несколько месяцев подряд ты печатал объявление, что тебе требуется механик, но когда пришел Занко, ты объявил ему, что работы нет. Крис, — Оуэн отыскал взглядом другого человека. — А что ты можешь сказать о найме работника на свою мельницу? — Оуэн помолчал с минуту, а затем обратился к мэру: — Эллис, вы ведь пришли сюда не для того, чтобы найти свою дочь. Вам хотелось показать свою власть. Никакой закон не нарушен. Ваша дочь весьма зрелая девица и способна сама решать свою судьбу. А вы побеспокоились о сыне Кондратовичей? Он всего-то в Америке шесть месяцев. Может быть, его родителей тоже волнует, какое воспитание получила ваша дочь, почему она увела юношу в мир, о котором он ничего не знает. — Оуэн осуждающе покачал головой. — Приди вы сюда и поговори с Кондратовичами как родитель с родителями, такого, вероятно, и не случилось бы.