О, мой ангел… - [11]

Она остановилась у подножия холма и посмотрела на сарай и стоявший рядом с ним дом. Это был ее дом, ее земля — земля, где она жила. Наде никогда не надоедало восхищаться открывавшимся с этого места пейзажем.

— Разве не чудесный вид отсюда?

— Чудесный, как и весь ваш табор, — сказал он, любуясь ее профилем.

Надя пропустила комплимент мимо ушей.

— Спасибо еще раз за то, что ты проявил внимание к моему отцу и дядьям, я уж не говорю о детях.

— Все они прекрасные люди до тех пор, пока не собираются кого-нибудь вешать, — хмыкнул Оуэн, вспомнив, каким зловещим казался Рупа, когда накидывал на него петлю.

Надя была довольна тем, что в сумерках он не мог разглядеть выражение ее лица.

— Я признательна тебе и за то, что ты не пожаловался на них властям.

— Теперь я понял, что это не их вина. Они плохо представляли, как живут сегодня на Диком Западе, — улыбнулся Оуэн. — Сейчас я считаю, что конфликт полностью исчерпан и мы, как говорят, квиты.

Надя миновала сарай и прямиком направилась к машине Оуэна. Она не понимала, что значит квиты. Все, что она — цыганка, человек, наконец, женщина — испытывала к Оуэну, не имело никакого значения. Надя хотела только одного: как бы поскорее от него избавиться. Оуэн ассоциировался для нее с несчастьем, а она не хотела быть несчастной.

— Знаешь, — молвил Оуэн, — и ты, и я очень преданы своим семьям.

— Ты прав, я всячески забочусь о близких, — громко сказала Надя. — А разве кто-нибудь поступает иначе?

— В принципе нет.

Он поставил ногу на бампер и посмотрел в сторону ее дома.

— Разве я сделал что-то непозволительное, Надя?

— Вовсе нет. Почему ты об этом спрашиваешь?

Она нервно затеребила золотое ожерелье на шее, сверкнув камешками на пальцах.

— Мне кажется, я вызываю у тебя неприязнь. — Он легонько стукнул носком ботинка по бамперу.

Надя оставила ожерелье и прислушалась к мелодии, звучавшей у нее в ушах. Мелодия не прерывалась. Вряд ли, подумала она, он способен лишить меня любимого занятия. Она улыбнулась глупому предположению. Действительно, как это может произойти? Я тебя не боюсь, подумала она.

Через секунду она сказала:

— О чем ты говоришь? Какая неприязнь?

— Вот и ладно, — ответил он, сверкнув белозубой улыбкой. — Слушай, а не пообедать ли нам вместе завтра вечером?

— Я… — Она растерялась, стараясь понять, не кроется ли за этим предложением что-нибудь опасное для нее.

— Я говорю только об обеде, Надя. — Он словно отгадал ее мысли, увидев в глазах смятение. — Твоя тетка жаловалась, что ты очень много работаешь и у тебя не остается свободной минутки.

— Какая тетка? — Надя приготовилась к отпору.

— София.

Ему доставляло удовольствие намекнуть, что ее родня не противилась возможному сватовству.

— Добавлю, — продолжил Оуэн, — твоя мать упоминала о том, что ты нигде не появлялась с тех пор, как вы пять месяцев назад переехали в Кроу Хед.

— А что еще сообщили тебе мои родственнички? — с плохо скрытым раздражением произнесла Надя.

— Они не виноваты. — Он засунул руки в карманы джинсов. — Это я вызвал их на откровенность.

— Зачем?

— Да потому, что ты стала сторониться меня с того момента, как пинату расколотили. Сначала мне показалось, что у тебя есть дружок, но София категорически отвергла это предположение. Она твердила только о том, что ты занята своей музыкой.

— Софии следовало бы больше думать о себе самой, — огрызнулась Надя.

Чтобы скрыть улыбку, Оуэн уставился на носки ботинок.

— Она любит тебя, как и все остальные. Родные волнуются, что ты отстаешь от жизни.

— Отстаю от жизни? — переспросила Надя. Да как они могут говорить такое после того, что она сделала для семьи? Месяц за месяцем она думала только о новых песнях, о музыке к ним. С постоянно звучащей в голове мелодией она садилась за обеденный стол, гуляла по полю, занималась Эни, даже засыпала с ней. И все это ради их блага, а они, оказывается, считают, что она отстала от жизни.

— Твоя матушка выразилась еще резче. Она назвала тебя пирожком без начинки, — хохотнул Оуэн. — Но у меня совсем другое мнение о тебе.

Надя покраснела, но постаралась подавить вспыхнувшее раздражение.

— В какое время ты заедешь за мной? — вызывающе спросила она. Не кто иной, как родичи, косвенно подталкивали ее к Оуэну. Странно, что отец еще не обсудил с ним условия брачного контракта. Черт их всех побери, она им еще покажет!

Оуэн остановил машину перед домом Нади точно в шесть часов вечера. Голова слегка кружилась от удачи, ведь он и не надеялся получить ее согласие пообедать с ним. Целую ночь Оуэн только и думал об этом. Почти весь день, когда он привез пинату, Надя избегала его. То играла с детишками, то болтала с кем-то из родственников, которые то и дело попадались на пути. Чтобы поговорить с ней, нужно было воспользоваться либо радиотелефоном, либо мегафоном. За обеденным столом они также сидели далеко друг от друга. Словом, Оуэн очень сомневался, что Надя примет его приглашение. Ему показалось, что она всячески старалась погасить в себе доброе к нему отношение.

Оуэн посмотрел в зеркальце заднего вида и еще раз убедился в том, что галстук не сбился и повязан как следует. Он взял с сиденья букетик цветов и вышел из машины. Медленно, как солдат на карауле, он направился к двери и постучал. В душе его грызло сомнение, не откажется ли Надя от своего обещания.