О мировой революции, нашей стране, культуре и прочем - [15]

Как будто признал. Может ли буржуазия решить эти задачи? По-нашему, не может.

Если бы нужны были здесь доказательства, мы могли бы привести их немало.

Современная буржуазная наука, начиная от самой абстрактной и кончая самой "практической", вроде техники, тщетно бьется в поисках синтезов - и не находит таковых. То же и в области искусства. Со всех сторон жалобы, со всех сторон разговоры и причитанья о кризисе "духовной культуры", о "тупике" и проч. Разве это случайно? Выдающийся германский социолог Георг Зиммель пишет в одной из своих последних работ об общем духовном кризисе, который, по Зиммелю, есть результат столкновения между "жизнью" и существующими формами жизни. Переводя эту философскую абстракцию на язык конкретного, получаем: буржуазный строй, с его производственной анархией и дробностью, которая еще более усилилась процессом распада его форм, не может уже решать синтетических задач. Вот почему его культура идет книзу. Вот почему рост культуры должен иметь своей исторической предпосылкой господство рабочего класса.

Но проф. Павлову некогда заниматься такими высокими материями. Он берет исходной точкой для своей атаки нашу практику, обращаясь к нам - в нашем вольном переводе - примерно так: "Хорошо поешь, где-то сядешь?". И оказывается, что "садимся"-то мы очень плохо, хотя и хорошо, быть может, "поем".

"Сейчас на что-нибудь даются огромные деньги, напр., на Японию в расчете на мировую революцию, а рядом с этим наша академическая лаборатория получает три рубля золотом в месяц... Надо разумно давать, понимать для того, чтобы делать, значение биологии, значение другого вопроса и т. д. Этого ничего нет".

И далее еще более сердито:

"И что же, если эту самую науку будут третировать люди, которые сами признают, что они ничего в этой науке не знают, что из этого выйдет? Разве это не чрезвычайная опасность для науки?"

Тут нужно об'ясниться начистоту.

Прежде всего, откуда это проф. Павлов узнал об "огромных деньгах" на "Японию"?

Газет, ведь, он не читает. Что же, "знакомый рассказал"? Достойны ли такие приемы ученого об'ективиста? Хорошо ли это?

Далее. Мы, действительно, оказывали неоднократно помощь трудящимся разных стран.

А они нам не оказывали такой помощи? Они нам не помогали бороться с интервенцией и блокадой? Не собирали крох во время ужасного голодного года? Не помогли, не заставили ряд государств признать нас, как великую державу? Нельзя же так близоруко подходить к вопросу. Нельзя не видеть больших вопросов, которые иногда решают все.

Проф. Павлов, как и многие, впрочем, профессора, не видят этой большой, исторически необходимой, стратегии рабочего класса: это не их забота.

Когда идет борьба, то приходится часто жертвовать всем для целей этой непосредственной борьбы, хотя экономически это нерационально с точки зрения дня.

Но если положительный исход борьбы есть необходимая предпосылка для всего остального, то выбора нет: нужно жертвовать всем.

С точки зрения статистической и с точки зрения рассуждений "вообще", бессмысленно, что мы на оборону тратили больше, чем на просвещение. Но это не бессмысленно с точки зрения всего нашего дела, которое опрокидывает старый status quo; это не бессмысленно с точки зрения истории. Для того, чтобы это понять, нужно иметь горизонты побольше, чем горизонты "квартиры и лаборатории", нужно выйти за пределы узкой специальности, нужно не замыкаться в четырех стенах, нужно постараться понять события в их взаимной обусловленности, в их движении и в их - как это ни трудно всемирном масштабе...

Само собой разумеется, что все сказанное не есть оправдание частных ошибок, излишнего "битья посуды", конкретных и общих случаев неумелости и неопытности.

Это есть "издержки обучения", очень тяжелые, но временные. Не они решают дело.

Проф. Павлов ведет атаку против всей системы и против руководства коммунистов, которые "ничего не знают в этой науке".

Что касается наших руководящих кругов, то - смеем уверить профессора Павлова - они в биологии и физиологии понимают много больше, чем проф. Павлов в области общественных наук, и проф. Павлов совершенно напрасно выступает со столь категорическими утверждениями. Но что весь наш класс еще очень мало культурен, это мы признаем. Тем не менее, и по отношению ко всему нашему классу нельзя выдвигать обвинения, будто он "третирует" науку. Для этого нужно было бы лишь почитать некоторые документы, вроде нашей партийной программы, ряда постановлений профсоюзов, органов Советской власти, разных конференций и совещаний рабочих и проч. Мы совершили и совершаем много ошибок, но линия нашей политики - совершенно правильна. Никакой опасности для науки нет: есть лишь опасность для тех якобы ученых предрассудков, которые поворачивают "людей ума и знания" против "материальной массы". Вот для этих вещей существует громадная опасность, и будет в высшей степени хорошо, если эта опасность для них превратится в их гибель.

А потом невредно проверять свои положения фактами - в этом мы совершенно согласны с проф. Павловым. Притом не отдельными фактами, выдранными из общего контекста, а итогами, по всем правилам "закона больших чисел". Что же, может проф. Павлов утверждать, что культурная и научная кривая у нас за два последних года пошла вниз? Стоит только просмотреть цифры издающихся книг, журналов, специальных публикаций и т. д., чтобы увидеть, как быстро мы растем.