О, Мари! - [158]

Второй, с кастетом на руке, лежал на боку. Нос и челюсть разбиты настолько, что невозможно различить черты лица, не то что определить, сколько ему лет. Но, слава Богу, жив, дышит, грязная вонючка! Правда, на ночную охоту он теперь долго не выйдет. Задыхаясь от перегара и запаха немытого тела, расстегнул его ватник, нашел во внутреннем кармане документы. Каково же было мое удивление, когда, застегивая ватник, я вдруг заметил, что нападавшие одеты в солдатскую форму! В пылу драки мне было не до деталей, но сейчас сомнений не было. Достал документы всех троих, посмотрел вокруг – тихо. Вернулся к остановке и другой дорогой вышел к КПП, предъявил удостоверение и отправился домой. Под дверью стояла завернутая в солдатское полотенце кастрюля, полная еще горячих пирогов.

Ай да Василиса! Если бы эта милая пышнотелая блондиночка сейчас оказалась рядом со мной, я бы ее точно расцеловал.

* * *

Я зашел в квартиру, зажег свет и стал рассматривать документы нападавших. Так и есть, все трое сверхсрочники, один – по-видимому, самый толстый, которого выворачивало, – старший сержант. На улицах ни души, холод собачий, градусов двадцать. Если парни пролежат там еще полчаса, точно замерзнут насмерть. Надо вызвать «скорую». Но если я позвоню от дежурного, сразу станет понятна моя причастность к избиению, и неизвестно еще, чем все закончится. Вполне возможно, что кто-то из них получил серьезные увечья и, не дай Бог, умрет. Тогда прощай, Мари, прощай, мама. Теперь уж точно осудят. Я ведь уже в госпитале едва не угодил за решетку, хорошо, что тот парень, Аяз, оказался порядочным. А здесь все обстоятельства против меня: кавказец, да еще в дубленке, под музыку тренирует женщин, а по ночам нападает на бедных подвыпивших мужиков, вышедших освежиться перед сном, чтобы завтра с честью нести свою трудную и очень нужную для родины благородную службу.

Все эти мысли промелькнули в голове за секунду. Надо действовать. Пойду к Василисе, будто бы поблагодарить за пирожки, попрошу разрешения позвонить домой, а сам незаметно вызову «скорую». Хорошо, что Арам утром принес две бутылки коньяка и две упаковки сухофруктов. Половина девятого – еще не поздно. А может, и поздно, но у меня другого выхода нет. Люди умрут. Они, конечно, человеческие отбросы, но все равно живые существа. Может, и этих подлецов кто-то дома ждет.

Дверь открыли Василиса и ее мама, которые явно не ожидали увидеть меня в такой час.

– Простите, ради Бога, я думал, еще не поздно. У нас люди ходят в гости, особенно летом, не раньше девяти-десяти, когда жара спадает… – бессвязно бормотал я.

Василиса сияла, ее мать поблагодарила меня за коньяк и сухофрукты.

– Давайте немножко выпьем с чаем, – предложила Татьяна Федоровна, – а то завтра Иван Денисович с друзьями нам и капельки не оставит.

– Извините, можно мне позвонить? – попросил я. – Всего одну секунду, необходимо узнать о здоровье отца.

Дозвонился до «Скорой помощи», сказал, что шел по улице и увидел лежащих на земле троих выпивших мужчин с разбитыми в кровь лицами.

Вернулся за стол, мы с женщинами выпили по рюмочке, Василиса лишь пригубила коньяк. Разговор зашел о тренировках – девушка начала взахлеб рассказывать, как всем понравились наши занятия, как некоторые ей завидуют, как она старается хорошо выполнить показанные мною приемы.

Вскоре я поблагодарил хозяек за гостеприимство и засобирался домой. Прощаясь в коридоре, погладил прильнувшую ко мне Василису по полной горячей щеке. Вернулся к КПП, вышел на улицу и почти бегом отправился к месту происшествия, желая убедиться, что людям оказана медицинская помощь. Уже издали увидел свет фар удаляющейся «скорой».

* * *

Хорошо, а как мне поступить с документами этих подонков? Сжечь? Незаметно выбросить где-нибудь, чтобы люди нашли? В любом случае, через час военный дознаватель будет у них, и как только они придут в себя, их переведут в закрытую часть военного госпиталя. Признаки преступления очевидны: они пьяные, избитые, все в крови, без документов, к тому же у одного из них на руке кастет. Остается лишь неясным, кто их избил, где их документы и какова причина драки.

Начал разбирать в уме все возможные зацепки, которые остались в этом деле, и вдруг вспомнил: дубленка. Среди военных дубленки есть только у меня и еще двоих офицеров более старшего возраста. В городе их немало, но там носят в основном дубленки местного производства или болгарские, смахивающие скорее на тулупы.

Опять вляпался ты, парень. Хоть ты и защищался, но границы необходимой самообороны превысил. На этот раз не простят, вспомнят трехмесячной давности инцидент в госпитале. Может, лучше доложить обо всем дежурному? Пройти освидетельствование, доказать, что я не пьян. Но волокиты будет столько! И не факт, что удастся выйти сухим из воды. Как же все это некстати, и всего на второй день после рождения ребенка! Может, лучше было отдать дубленку и шапку этим подонкам, да и дело с концом? Да нет, они бы меня полностью обобрали, вплоть до ботинок, еще бы и избили безжалостно. Сволочи были пьяные в стельку и озверевшие от выпитого. Кто бы мог подумать, что, находясь на военной службе, ночью эти подонки выходят грабить прохожих? А вдруг всплывут и другие случаи грабежа, оставшиеся в милиции нераскрытыми, и окажется, что это их рук дело? Хорошо бы выяснить, это важно… А, черт с ним, будь что будет.