О маленьких рыбаках и больших рыбах. Наш аквариум - [4]
Кое-как установил я свою снасть как нужно. Сижу, смотрю на поплавок и понемногу успокаиваюсь. Поплавок лежит на воде, не шелохнется. Скучновато стало.
Поглядел я внимательно на мальчика. А он уж опять лежит на траве, руки под голову заложил, и сам из-под длинных ресниц в небо смотрит. Лицо задумчивое и спокойное. Мне он понравился.
— А тебя, — спрашиваю, — как зовут?
— Федором, Федей, — и продолжает: — А тебя я знаю, ты с матерью на нашей улице живешь, недавно переехали. А мы — в другом квартале, повыше. Видел вывеску: сапожник Черняев? Это отец мой. А тебя как зовут?
— Шуриком, — говорю. — Давай будем дружить! Вместе рыбу будем удить. Ты к нам приходи. Я тебе покажу, что мне дядя мой подарил.
— Ладно.
— А ты что же не удишь?
— Да уж поздно сейчас. Жарко. Не клюет.
— А вот мальчики-то удят там.
— Они пескарей удят. Пескари всегда берут[2].
— Так давай пойдем пескарей ловить!
— Да нет, мне уж давно бы домой пора. Да неохота — с сестренкой заставят водиться, а мне неохота! — и покраснел слегка. А потом добавил: — А все-таки идти надо! — и собираться стал.
— А ты поймал сегодня что-нибудь?
— Немножко поймал, — и показал мне свою корзинку, а в ней около десятка окуней небольших, ерши, сорожки. Вот бы мне, думаю, столько поймать!
Ушел Федя. А я остался. Сижу, смотрю на поплавок. От солнечных блесток, рассыпанных на воде, даже глаза заломило. О большой рыбе я уж не думаю, хотя бы маленькую рыбешку поймать!
Пойду-ка я, думаю, к тем мальчикам, что пескарей удят. Может быть, хоть пескарей наловлю. Захватил удочку и пошел.
Подошел к мальчикам. Сначала поглядел, как они ловят. А у них дело хорошо идет — беспрестанно то один, то другой вытаскивают маленьких рыбок из воды. Заглянул я в их корзиночки и ведерочки — у некоторых помногу пескарей наловлено. К удочкам их присмотрелся — вижу, удилища легкие, лески тонкие и недлинные, у некоторых просто ниточка, и расстояние между поплавком и крючком небольшое, и грузила маленькие.
Уселся я тут же на бережок и стал свою удочку по-новому налаживать: леску еще укоротил, поплавок ниже спустил, грузило уменьшил. Только все-таки осталась моя удочка тяжелой и неудобной для такой ловли: ведь крючок и поплавок не сделаешь меньше, а леску тоньше!
Ребята сразу обратили внимание на мою удочку. Окружили они меня, и началось:
— Удилище-то у него какое! Составное! Хорошее удилище!
— А леска-то, леска-то какая! Щуку пудовую выдержит!
— А крючок-то! Ты, видно, кита собрался ловить!
— Палана[3] без хвоста он поймает!
Засмеяли меня совсем. А я и слова не могу сказать. Да и что скажешь? Правильно, хоть и не кита и не палана, но ведь я в самом деле собирался ловить крупную рыбу. Молчу.
Отвязались, наконец, от меня ребята. Насадил я червяка, на этот раз помельче выбрал. Размахнулся удилищем. Мой большой поплавок так и шлепнул по воде, даже круги пошли. Ребята опять засмеялись.
— Ты, — говорят, — этак всех пескарей разгонишь!
Стал я присматриваться, как они забрасывают удочку, и сам приноравливаться. Немножко научился.
Скоро и у меня клюнуло, и сильно клюнуло, даже утопило мой большой поплавок. Дернул я удилище — ничего. Снова забросил, опять клюнуло, и опять ничего. А ребятишки кругом таскают пескариков и надо мной смеются.
После одной сильной поклевки, когда я потащил лесу, я почувствовал, что на крючке что-то есть... Даже колени у меня от волнения подогнулись. Да напрасно! — рыбка не удержалась на крючке. Описала в воздухе небольшую дугу и опять в реку упала. Ах ты, думаю, вот незадача! И сам за нею готов в воду броситься!
Долго я так мучился. Клюют пескари, а на крючок не попадают, а если и попадутся, то, пока вытаскиваю, срываются — крючок для них очень велик! Совсем было потерял я всякие надежды.
Но зато волноваться стал меньше. Более терпеливо ждал, чтобы рыба забрала насадку получше, не так азартно из воды леску дергал, и руки перестали дрожать. И вот, наконец, какому-то несчастному пескарю, покрупнее других, удалось, по-видимому, справиться с моим большим крючком.
Я позволил ему глубоко утащить поплавок под воду, затем подсек удачным движением, и хотя при вытаскивании он все же с крючка сорвался, но упал не в воду, а на берег и запрыгал на песке.
Что тут со мной сделалось! Свету, что называется, невзвидел. Не только руки, весь я задрожал и колени подогнулись. Упал я на песок всем телом, прямо на пескаря, и дрожащими руками стараюсь схватить его под собой.
Ребятишки кругом засмеялись. Кричат:
— Гляди, ребята, он пескаря-то брюхом ловит!
— Хватай его! Держи! А то уйдет, уйдет!
— Брюхом-то жми его крепче!
— За хвост, за хвост его хватай!
Но я и внимания на них не обратил. Не до них было. Схватил, наконец, пескаря, забрал его в горсть и держу крепко. Пескарь побился, побился у меня в руке и затих. Куда же, думаю, я его дену? Я ничего с собой не взял — ни корзиночки, ни ведерка, куда бы можно было садить пойманную рыбу. Положил в баночку с червяками, а пескарь вдруг ожил и выскочил оттуда. Тогда сунул я его просто в карман и опять удить принялся.
Началась прежняя история — клюют пескари, а не попадаются. И снова стал я терять надежду, и снова успокоился постепенно. И когда второго пескаря выкинул на берег, то хоть и волновался, но уж на него не падал, а просто руками поймал. Скоро я и третьего пескаря вытащил.
