О книге Бытия, буквально - [12]

Глава VI

О добавленных словах: И сотвори Бог и проч.: делается ли в них указание на Лицо Сына Божия.

Но некоторые делают такое, по моему мнению заслуживающее нашего внимания, замечание, что, после слов Бога: Да будет твердь посреде воды и да будет разлучающи посреде воды и воды, [писателю] не даром-де показалось, что недостаточно будет прибавить: И бысть тако, если не сделать еще добавления: И созда Бог твердь, и разлучи Бог между водою, яже бе под твердию и между водою, яже бе над твердию. Они именно понимают так, что в словах: И рече Бог: да будет твердь посреде воды и да будет разлучающи посреде воды и воды, и бысть тако, сделано, говорят, указание на Лице Отца; затем, для указания, что сказанное Отцом: да будет исполнил Сын, сделано, думается им, добавление: И сотвори Бог твердь и раздели Бог, и проч.

Но когда мы выше читаем: И бысть тако, то кого должны мы разуметь под тем, от Кого это бысть? Если – Сына; в таком случае незачем уже было говорить: И сотвори Бог, и т. д. Если же это и бысть тако мы признаем делом Отца: в таком случае говорит уже не Отец, и творит не Сын, – в таком случае Отец может творить нечто без Сына, чтобы и Сын затем творил что-нибудь без Отца; что противно кафолической вере. Если же то действие, о котором говорится: и бысть тако, есть то же самое действие, о котором говорится и дальше в словах: И сотвори Бог, то что мешает нам под Творцом этого действия разуметь Того же, Кто и сказал, чтобы действие это совершилось? Или, быть может, минуя слова: и бысть тако, Лице Отца и Сына хотят видеть только в тех словах, в которых говорится: И рече Бог: да будет, а затем: И сотвори Бог?

Но при этом возможен такой вопрос, не должны ли мы в словах: И рече Бог: да будет видеть как бы приказание Отца Сыну? В таком случае, почему же Писание не постаралось показать также и Лице Духа Святого? Разве не разумеется ли Троица таким образом: И рече Бог: да будет, – сотвори Бог, – И виде Бог яко добро? Но с единством Троицы несогласно представление, что Сын творил как бы по приказанию, Дух же Святый находил сотворенное добрым свободно и без всякого приказания. Да и какими бы словами Отец стал приказывать Сыну творить, как Сын есть первоначальное Слово Отца, чрез Которое создано все? Разве в словах: да будет твердь самое изречение это не есть ли Слово Отца, Его единородный Сын, в Котором имеет бытие все, что творится и даже раньше, чем оно творится, а все, что только имеет в Нем бытие, есть жизнь, так как все, что только Им сотворено, в нем Самом представляет собою жизнь и жизнь, конечно, творческую, вне же Его (sub illo) – тварь? Поэтому иначе существует в Нем то, что Им создано, потому что Он им управляет и содержит его, и иначе – то, что – Он Сам. Ибо Сам Он есть жизнь, которая в Нем существует таким образом, что она – Сам Он, потому что Он, как жизнь, есть свет человеков (Иоан. I, 3, 4). Вот почему Писание, – так как ничто не могло быть сотворено ни раньше времени, что не было бы совечно Творцу, ни в начале или в течение времени, идея (ratio) о создании чего (если только здесь приложимо название идеи) не жила бы совечною совечному Слову Отца жизнью, – раньше указания на ту или другую тварь в порядке их творения, и обращает взор свой к Слову Бога, поставляя слова: И рече Бог: да будет. Оно не находит никакой другой причины к созданию вещи, кроме той, что она должна быть сотворена в Слове Бога.

Таким образом, Бог не столько раз изрек: "да будет та или другая тварь", сколько раз в этой книге повторяется: и рече Бог. Ибо Он однажды родил Слово, в Котором изрек все, прежде чем все создано в отдельности; но повествование пишущего, применяясь к пониманию малых, при указании каждого рода тварей в частности, вечную причину того или другого рода тварей в отдельности относит к Слову Бога: самая причина эта не повторялась, хотя автор и повторяет: и рече Бог. И в самом деле, если бы он раньше всего хотел сказать: "была сотворена тварь среди вод, чтобы служить разделением между водою и водою", то в случае, если бы кто-нибудь спросил его, как она сотворена, он, конечно, ответил бы так: рече Бог: да будет, т. е. в вечном Слове Божием была причина того, чтобы твердь явилась. Отсюда, повествование свое о каждом виде творения он начинает с того, что должен был бы, после рассказа о сотворении, ответить спрашивающему, как оно произошло, т. е. с указания причины.

Итак, когда мы слышим слова: и рече Бог: да будет, то должны понимать их так, что причина этого да будет заключалась в Слове Бога. Когда же слышим: и бысть тако, должны разуметь, что сотворенная тварь не выступила за пределы своего рода, предписанные ей в Слове Бога. Когда, наконец, слышим: и виде Бог, яко добро, должны разуметь не так, что в благоволении Его Духа угодно было подвергнуть [сотворенное] как бы исследованию после того, как оно было сотворено, скорее так, что этой благости, которой было угодно вызвать сотворенное к бытию, угодно было, чтобы оно и продолжало существовать.

Глава VII.

О том же предмете.

И все же остается еще повод спросить, почему после слов: и бысть тако, которыми уже указывается на совершение действия, [писатель] прибавил: и сотвори Бог; так как уже словами: и рече Бог: да будет… и бысть тако дается понять, что Бог изрек это в Слове Своем и что оно сотворено Его Словом, и таким образом в словах тех могло указываться не только Лице Отца, но и Лице Сына? Ибо, если для указания Лица Сына повторяется и говорится: и сотвори Бог, то разве в третий день собрал Он воду, чтобы явилась суша, не чрез Сына, потому что там не сказано: "и сотворил Бог, что вода собралась", или: "и собрал Бог воду", хотя, впрочем, и там, после слов: и бысть тако, повторяется: и собрася вода, яже под небесем? Разве и свет создан также не чрез Сына, так как и там не сделано же такого повторения? Писатель мог и там сказать: "и сказал Бог: да будет свет, и было так; создал Бог свет, и видел, что он хорош", иди же, как и при собрании вод, не говоря: "и создал Бог", по крайней мере повторить только: "и сказал Бог: да будет свет, и было так; и был свет, и видел Бог свет, что он хорош". Но, сказав: и рече Бог: да будет свет он не делает никакого прибавления и не вносит ничего, кроме слов: и бысть свет; и затем без всякого повторения говорит о благоугодности света Богу, об отделении его от тьмы и о наречении им имен.