О храбрых, нежных и влюбленных. Сказания Пятиречья - [14]

Вернувшись в лагерь, юноша высыпал драгоценные камни перед учителем.

– Что это ты принес, Пуран? – удивился Горакх-натх.- Откуда эти камни?

– Это милостыня, которую дала мне рани Сунда-ран,- ответил Пуран.

– А к чему аскетам такая милостыня? Что мы будем делать с камнями? Нам нужен хлеб. Иди, мальчик, верни все это рани и попроси чего-нибудь съестного. Ступай, глупый.

Пуран вновь отправился в город. Он подошел к стенам дворца, воззвал о подаянии. Не прошло и мгновения, как рани Сундаран выбежала из дверей, словно она поджидала прихода юноши.

– Возьми назад свои камни, рани,- сказал Пуран.- Они навлекли на меня гнев учителя. Аскетам драгоценности не нужны. Если в доме твоем есть еда,- пожертвуй немного, если еды нет,- мы попросим милостыню у других дверей. Мои братья-йоги голодны, они ждут, чтобы я накормил их.

Вмиг во дворце закипела работа: повара готовили яства, слуги раскладывали их по блюдам, а подносы с едой устанавливали у себя на головах. Вскоре к пригорку, на котором расположились аскеты, направилась пышная процессия. Впереди, еле касаясь земли, подобная грациозной лани, шествовала Сундаран, шалая от любовного опьянения, обуреваемая тысячами надежд, прекрасная, как весенний цветок, ведомая божественной красотой юного йога.

Как светоч красоты, мелькнул Пуран,- И устремилась следом Сундаран.

Аскеты с изумлением взирали на приближающееся шествие. Вот рани Сундаран склонилась к ногам учителя, вот отбросила покрывало и окинула взглядом стоявших вокруг йогов. Но разве это был взгляд? Скорее сотни остроконечных стрел! Рухнула прославленная стойкость аскетов, выработанная годами сурового воздержания, обессилели йоги, ослепленные блеском женского лица, сраженные силой женского взора. Одни глядели на прелестную рани расширенными безумием глазами, другие, потеряв сознание, упали в священные костры, те стояли, непрестанно облизывая языком пересохшие губы, эти изумленно хлопали осыпанными пеплом ресницами. Кто-то в смятении вырвал из земли трезубец с желтыми лоскутами, а затем вновь вонзил его в землю, дабы укрепить твердость сердца, кто-то бессмысленно улыбался… И все, позабыв слова молитвенных песнопений, твердили одно лишь слово: «Сунда-ран! Сундаран!»

Да, только Горакхнатх да Пуран выдержали испытание. И учитель, довольный уже тем, что хоть один его ученик проявил должную стойкость, решил исполнить самое заветное желание прекрасной рани.

Сундаран вновь склонилась перед мудрым Горакх-натхом.

– Твоя щедрость велика, махарадж, и благодаря тебе у меня есть все, чего может пожелать смертный,- богатство, власть… Слуги мои покорны и добры. Я не в праве жаловаться на судьбу. И все же я припадаю к стопам твоим…

– Нынче йог милостив. Проси! Проси все, к чему лежит твое сердце! – повторил Горакхнатх.

– Если на то будет твоя воля, учитель, то… даруй божество, которое я поселю в пустующем храме моей души! Божество, которому я стала бы поклоняться, которому могла бы открыть сердце, который одарил бы меня любовью, а взамен принял мою любовь. Отдай мне своего ученика Пурана! Он рожден для меня, как я – для него! Отдай Пурана, и, клянусь, даже смерть не сможет разлучить нас!

Так молила красавица Сундаран. Учитель уже дал обещание и теперь не мог его нарушить. Ласково похлопав по спине юношу, он сказал:

– Иди, сынок. Видно так уж записано в твоей судьбе. Любовь рани – истинная любовь. Она чиста. Это тоже достойный путь. Не сворачивай с него, и мои благословения вечно пребудут с тобой.

Рани Сундаран поймала вольную птицу, летающую в бескрайном небе, и заточила ее в любовную клетку. Казалось, радость приподняла ее над землей: она не шла, а парила. Когда молодая чета прибыла во дворец, в городе началось ликование: загрохотали барабаны, заиграли рожки, послышались благословляющие клики.

Но сердце Пурана изнывало в тоске, стремясь прочь от земной любви. Когда же он вступил во дворец, ему

стало душно в этих тенетах роскоши и богатства. И тут он пустился на хитрость.

– Я хочу сходить к озеру, совершить омовение,- с улыбкой сказал он рани.- Надо смыть пепел; здесь,.во дворце, он ни к чему.

Рани повелела служанкам проводить юношу к озеру. Но едва лишь миновали они стены города, как Пуран свернул не к озеру, а к пригорку, на котором нашли приют йоги. Служанки валялись у него в ногах, умоляя вернуться, но Пуран не внимал их речам.

С плачем вернулись служанки во дворец и объявили рани, что Пуран предал ее. Схватилась за сердце бедная Сундаран, ввергнутая с небесных высот в темную яму. Велика была ее радость, столь же безмерным оказалось и отчаяние.

– Пуран! О Пуран! – воскликнула несчастная и кинулась с высокой крыши дворца на раскаленные солнцем камни.

А Пуран тем временем уже предстал перед Горакх-натхом.

– Что ты наделал, Пуран!? – грозно вопросил учитель.- Ты не оценил чистого алмаза любви Сундаран! Ты нарушил мою волю!

Он сурово поглядел на юношу, увидел залитое слезами лицо, скорбный взор – и сердце его смягчилось.

– Человек не в силах отвратить предначертания судьбы,- вздохнул Горакхнатх.- Рани Сундаран больше не придет за тобой. Возвращайся туда, где живут твои родители, утешь несчастную мать, верни ей радость. Я дарую силу твоим речам, твоему взору, твоему прикосновению. Взглянешь на сухое дерево – и оно зазеленеет, прикоснется к твоим стопам страждущий – и желание его исполнится.