О храбрых, нежных и влюбленных. Сказания Пятиречья - [11]

Но Пуран прервал мачеху:

– Не впадай в грех, рани! Если тебе не нравится моя почтительность, я вернусь, матушка, туда, откуда пришел.

И юноша повернулся, намереваясь оставить покои. Тогда отвергнутая страсть обратилась в ярость. Подобно неудачливому игроку, Лунан прибегла к последнему средству:

– Остановись, Пуран! – приказала она.- Прежде ты слышал мои мольбы, теперь узришь мой гнев. Ненависть – оборотная сторона любви. Хочешь добра – раздели со мной ложе, хочешь зла – пойдешь на казнь. Возьмись за ум, пока есть время. Перестань прикидываться святошей, не то умрешь собачьей смертью. Клянусь, я успокоюсь лишь тогда, когда утолю жажду твоей кровью.

– Грех, на который ты меня склоняешь, не по мне,- ответил юноша и покинул дворец рани.

Оставшись одна, Лунан в гневе раскидала покрывала и подушки на своем ложе, задула все светильники, порвала на себе одежды, разбила браслеты, в кровь исцарапала лицо, разметала волосы и угрюмо уселась, неубранная, посреди разоренной опочивальни. Так она подготовила представление, которое должно было помрачить рассудок Салвахана.

Вскоре пожаловал раджа.

– О чем скорбит моя рани? – удивился он.

Лунан молчала. Он повторил вопрос – молодая супруга безмолвствовала. Салвахан ласково коснулся ее плеча – глаза Лунан налились слезами. Но уста не разомкнулись. Раджа не на шутку встревожился.

– Да говори же, в чем дело! – воскликнул он. Чувствуя, что стрела поразила цель, Лунан с тяжким вздохом прошептала:

– Меня ограбили, раджа… В сердце мое вонзили кинжал…

– Но что, что за горе тебя постигло?

– Зачем спрашивать меня? – сквозь рыдания проговорила Лунан.- Спроси лучше твоего дорогого сынка, твоего несравненного Пурана, которого ты вырастил в темном хлеву, будто теленка! А теперь он вертится вокруг матери, словно бык возле коровы… Спроси его, пусть он тебе ответит!

Слезы любимой супруги, юной красавицы-пери, привели в смятение разум и чувства старого раджи Салвахана.

– Если Пуран посмел тебя обидеть, он мне не сын! – торжественно поклялся раджа.- Но расскажи толком, что он сделал?

– Погляди! – Лунан зажгла светильник и показала мужу исцарапанное лицо, разбитые браслеты, порванные одежды.- Погляди, что натворил твой драгоценный Пуран. Он явился сюда. Я думаю: все-таки сын, встала навстречу, обласкала… Вдруг он хватает меня, сжимает в объятиях и увлекает на ложе… Я стала вырываться, звать на помощь. Тогда он убежал… – И Лунан снова зарыдала.

Ложная буря, поднятая лукавой рани, повергла раджу Салвахана в неистовый гнев. Его словно ядом опоили. Лоб навис тяжелыми складками, глаза пылали. Всю ночь промучился он без сна, всю ночь вертелся на пышном супружеском ложе, будто на колючках. Он задыхался, подобно рыбе, вытащенной из воды. Огонь, раздутый рани, испепелил отцовскую любовь.

Едва лишь занялся день, Салвахан призвал слуг и велел привести Пурана.

Слуги передали юноше приказ раджи. Пуран понял: это месть Лунан. Но правде не пристало прятаться, и Пуран спокойно предстал перед отцом.

Тот сидел, до краев налитый гневом.

– Негодяй! – зарычал он при виде сына.- Что ты замыслил?! Только накануне толковали мы о твоей свадьбе… Тогда ты прикидывался аскетом, девственником… А вчера посмел поднять глаза на собственную мать?! О подлый! Да я тебе кости переломаю!… Отвечай! Отвечай!

Юноша стоял, будто громом пораженный, не в силах произнести ни слова. Подобной клеветы он не ждал. Потом из уст его вырвался крик:

– Это ложь! Поклеп! Я чист перед тобой! Вот моя рука, сунь ее в котел с кипящим маслом. Если на ней вздуется хоть один волдырь, тогда вели подвесить меня за ноги и ободрать, как барана.

От этих слов раджа еще пуще распалился. Он вскочил и ударил юношу по щеке.

– Так ты, оказывается, не просто вор, ты еще и обманщик! – завопил он.- Прикидываешься праведником! Творишь мерзости и прикрываешься льстивыми речами… О всевышний, во сто раз лучше умереть бездетным, чем иметь растленного сына! Но довольно, сейчас я отрежу этот палец, отравленный смертельным ядом! Эй, люди! Зовите палачей! Четвертовать негодяя!

Гнев раджи – гнев божий… Стражники ввели палачей. Весть о горестном событии со скоростью пожара пронеслась над городом. Умолкли рога, трубившие на пирах, созванных по случаю возвращения в родной дом сына властителя, утихли песни, замерли танцы. Праздничные сборища опустели. Над улицами и кварталами нависла тень скорби, ибо люди успели полюбить Пурана и не верили в его страшную вину.

Рани Иччхаран, благочестивая мать Пурана, разбила свои запястья, порвала мониста, разметала косы и посыпала их землей. Бия себя в грудь, вопя и плача, прибежала она во дворец Салвахана.

– Подумай, какой грех берешь на душу, раджа! – восклицала она.- Предаешь палачам сына, юного и безгрешного… Да он невиннее теленка! Что за злодей накинул черный покров на твой разум?! Или не знаешь ты, что мачеха может истребить под корень весь род?! Беда нависла над нашим родом! О люди, люди! Спасите моего сына!

Мог ли кто удержаться от слез, слыша вопли несчастной матери? Но сердце Салвахана не смягчилось.

– Ступай прочь! – прогремел он.- Убирайся с глаз моих, иначе и тебя ждет участь злодея! Негодница! Родить такого сына! Да одним этим ты опозорила мой род! И ты еще смеешь заступаться за него и проливать слезы?!