О годах забывая - [24]

Шрифт
Интервал

— Разрешите представиться! Гвардии старший лейтенант, летчик первого класса Игорь Ильич Иванов! — Он молниеносно опустил руку, вытянулся.

Наташа обняла брата.

— А это такая дочь? — Он поднял Юльку на руки.

— Отпустите, не маленькая! Нечего на руках держать! У меня нож есть, — не то пригрозила, не то похвалилась она.

— Какие мы самостоятельные! — Игорь опустил племянницу на землю, погладил по голове, но она отстранилась.

— Я же твой дядя, чего ты боишься?

— Я ничего не боюсь, я не хочу, и все.

— М-да, в маму, — резюмировал дядя.

Наташа ввела его в свою комнату, усадила. Поставила на плитку чайник. Достала печенье, сахар, дешевые конфеты.

Игорь увидел узкую кровать, рядом — детскую кроватку с тряпичной дорожкой возле нее. Простенький светлый шкаф. Столик, застланный блеклой клеенкой. Пронумерованные (значит, больничные) три стула и маленькую табуретку около тумбочки. На ней лежал рисунок, выполненный цветными карандашами. Два рисунка приколоты кнопками к стене. На одном — нож, рукоять в виде медведя, а на другом, судя по всему, фонтан нефти. Над рисунками — длинная книжная полка, рядом с детскими растрепанными книжками — обернутые в белую бумагу учебники. Медицинские, определил он, пробежав глазами по названиям, выведенным чернилами на корешках. И сбоку — томики стихов Блока, Заболоцкого и Шефнера. В учебниках, томиках стихов и в двух книгах «Войны и мира» густо белели закладки.

Он оторвался от книжной полки, поймав на себе изучающий взгляд Наташи.

— Отец и мать очень беспокоятся. Знаю твою теорию, подтверждаемую практикой: «Я справлюсь сама». Но все же, почему ты возвращала мне денежные переводы? Почему отказалась от помощи отца и матери?

— Когда отговаривали выходить замуж за Огаркова, я же сделала по-своему. Сама виновата, сама и расхлебываю. А потом, честно говоря, сколько можно тянуть из родных? Уже и дочь у меня, а я… как маленькая. Выходит, им легче? Или они моложе?

— Да что ты мне прописные истины!.. — отмахнулся он. — Ты же не просила, они сами, и я сам хотел помочь тебе.

— Не хочу!

— Но ведь нелегко так: и работать, и учиться. Я приехал за тобой! — тоном, исключающим возражения, сказал он.

— Что? — Наташа опустила на плитку кипящий чайник. — Что, что? — Она обернулась к нему, покачала головой. В глазах показались недобрые огоньки.

— Ну-ка, не кипятись. Лучше чаю налей!..

Налила в пиалушки ему и себе зеленого чая, придвинула на блюдечке конфеты-«подушечки». Он взял одну, подул на пиалушку:

— Горячий, вроде тебя. Не успеешь дотронуться — обожжешься. Как в детстве, так и сейчас. Не меняешься, Натка, ну совсем та же! Послушай! Я договорился. Кара Кулиевич Кулиев в принципе не возражает. Со скрипом согласился и Тахир Ахмедович, тем более — замена будет, есть. Я обеспечу… У нас одного офицера переводят в здешние края, а его жена — медицинская сестра, кстати, отлично знает туркменский, чего о тебе не скажешь. У меня двухкомнатная квартира. Одну комнату жена освободила. Но у тебя будет скоро своя однокомнатная. Я договорился и об этом. А, может, и двухкомнатная. Правда, маленькие комнаты. Ты чего улыбаешься так иронически? Юмористка!

Дверь приоткрылась, вплыла Юлька, в руках у нее красовалась запеленатая кукла.

— У всех спросил, со всеми поговорил. Узнаю тебя… Деловой товарищ. Тебя бы — в институт международных отношений! Там ты карьеру сделал бы быстрее! Чрезвычайный посол! Да, в своем амплуа. Решил! А меня не сподобился проинтервьюировать. Может быть, товарищ Иванова…

— Слушай, не трепись. — Он, чтобы охладить ее, взял томик Блока, открыл на первой же закладке наугад.

Узнаю тебя, жизнь, принимаю
И приветствую звоном щита.

— Эх, Наталья свет Ильинична! Ты или на щите, пли со щитом, или под щитом. Ну почему ощетинилась? Разве тебе хуже сделаю? Юлька, поедешь с мамой ко мне?

— А там пограничная застава есть?

— Есть!

— А собака хорошая есть?

— Просто замечательная! Зовут Аяксом! Или проще — Яшка-чебурашка! — И он указательным пальцем левой руки по давней детской привычке потер кончик носа. «Доволен», — догадалась Наташа, вспомнив, что этот жест с давних лет означал высшую степень удовлетворения.

— Завел все-таки, — одобрительно кивнула она. Ведь Игорь не раз поговаривал об этом.

— Доберман-пинчер! Четвертый месяц щенку! Такой славный! И стал добряком! А был злющий!

— Вроде и ты добрее становишься, когда о нем заговариваешь. Да не три ты нос! Что за противная привычка!

— При племяннице такие замечания ее родному дяде непедагогичны.

— А это уж пусть Ирина мирится с твоими привычками. Ей по чину полагается. Как у нее с преподаванием, кстати?

— Ведет в школе английский. А дома мне по-английски читает Киплинга. Племянница, поедем к нам! Тебя твоя тетя Ира будет учить английскому языку. — Игорь мельком взглянул на сестру и увидел, как ее тонкие, будто нарисованные брови сошлись в одну черту и морщинки прорезали лоб. Глаза его приобрели стальной блеск. Миг — и вспыхнула бы ссора.

— Когда двое ссорятся, оба виноваты! — усмехнулся Игорь. — Я у тебя спрашиваю сперва, Юля. Поедешь к нам?

— А Яшка-чебурашка, правда, хороший?

— Слово тебе даю!

— Поеду! И дядя Атахан к нам приедет! Да, мама?


Еще от автора Борис Саввович Дубровин
Счастье первой тропы

Повесть о молодых строителях Иркутского алюминиевого завода, юношах и девушках, приехавших по путевкам комсомола с Орловщины возводить в сибирской тайге город металлургов Шелехов.


Стой, мгновенье!

«Стой, мгновенье!» — книга о тех, чья жизнь- подвиг. Пограничники, настигающие диверсанта. Летчики, чье мужество сильнее смерти. Водолазы, совершающие то, чего не знала история. Хирург — властитель человеческого сердца. Машинист, предотвративший катастрофу… Люди, простые советские люди — герои этой книги.


Рекомендуем почитать
Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.


Ранней весной

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Волшебная дорога (сборник)

Сборник произведений Г. Гора, написанных в 30-х и 70-х годах.Ленинград: Советский писатель, 1978 г.


Повелитель железа

Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.


Горбатые мили

Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.


Белый конь

В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.