Но на этот раз все было серьезней. Юноша потянул из ножен шпагу. Я сразу подметил одну допущенную им ошибку — он не снял мундир. Его новенький мундир был ему тесноват, резал в подмышках и сковывал движения. Но может именно потому, что мундир был новеньким — он и остался на дуэлянте, тот еще не успел им нарадоваться. Впрочем, эта его ошибка была к лучшему для меня — если уж и сейчас я чувствовал запах одеколона, исходивший от этого офицера, то какая вонь бы была в маленьком зале кабака, если бы он снял мундир! Похоже, что перед выходом из дома он вылил за воротник не меньше половины склянки.
Серый Рыцарь достал шпагу и приготовился совершить ритуальный жест уважения к сопернику, но его соперник не намерен был ждать. Взмах — и из рассеченной щеки Рыцаря кровь закапала на белые кружева его рубашки. Даже я из своего угла заметил, как неуловимо поменялся взгляд старого знакомого и понял, что больше он не пропустит ни одного удара. Минута — и все было кончено! Вбежавшей на шум городской страже только и осталось, что вынести упавшего офицера из кабака. Я успел профессиональным взглядом оценить нанесенные раны — жить будет.
Что-ж, скоро здесь будет шумно. Очевидцы будут пересказывать ход поединка, а те, кто не видел, просить все новых и новых подробностей. А я никогда не любил шум, пора уходить. Я бросил на стол монетку за пиво и пошел к выходу, поплотнее закутавшись в свой плащ. Не хватало еще подхватить простуду от ночной свежести.
На выходе я встал, размышляя — идти домой или найти еще какой-нибудь трактир. Мои мысли прервала боль в руке. Я с удивлением заметил, что с силой сжимаю эфес шпаги. Что поделаешь — моя рука оказалась умней меня. Сегодняшний вечер дал ответ на мучивший меня два года вопрос. Тогда, два года назад, я посчитал ниже своего достоинства марать шпагу о пьяную шваль, завалившуюся в кофейню. И именно поэтому до сих пор казню себя за то, что кофейня превратилась в притон. И пусть я плохо владею Шпагой, но я владею Шпагой. Может я и мелкий государственный чиновник, но шпагой, руками, зубами, всей своей жизнью я буду защищать то, что мне дорого. Я так решил!
… Я шел домой, и редкие путники жались к стенам домов, стремясь спрятаться от меня в тени. Не знаю, что больше их пугало — выражение моего лица или черный с красным подбоем плащ палача…
