О фантастике и приключениях - [65]

Обратившись к изображению науки и техники советского и будущего бесклассового общества, Беляев, естественно, стремился сделать свои новые произведения не менее притягательными, чем лучшие повести и романы двадцатых годов. К сожалению, это ему удалось сделать не в полной мере, хотя такие произведения, как «Воздушный корабль» и «Звезда КЭЦ» безусловно пользовались успехом. Фантазия его повестей и романов по-прежнему основывалась на смелых, вполне материалистических гипотезах и была в достаточной степени научна. Но судьбы персонажей, превосходивших своих предшественников и антиподов по всем человеческим показателям, волновали читателей все-таки значительно меньше, чем истории злоключений Бройера, Доуэля или Энгельбректа.

И сам Беляев не обольщался успехом своих новых произведений. Он понимал, что развернутые в них широкие картины науки и техники будущего хотя и привлекают читателей, но не могут полностью компенсировать отсутствие острого, напряженного сюжета и схематизм в обрисовке действующих лиц. Не случайно в его литературно-критических выступлениях конца тридцатых годов подчеркивалась необходимость создания полнокровных художественных образов людей коммунистического завтра.

И в конце творческого пути Беляеву по-прежнему удавались произведения, связанные с зарубежной тематикой. В эти годы он создал известный роман «Голова профессора Доуэля» и серию интересных, остро сатирических фантастических рассказов. Здесь Беляев был во всеоружии своих прежних находок, — к его услугам был опыт основоположников научно-фантастической литературы. Но в работе над новым материалом испытанные литературные приемы давали осечку. Не была преодолена главная трудность: писателю не удалось разглядеть и воплотить в художественные образы конфликты, характерные для науки социалистического и коммунистического общества.

Невольно при создании интриги приходилось заменять конфликт недоразумением (т. е. видимостью конфликта), возможным в любые времена. Но, естественно, через недоразумение, которое не выходило за рамки личных отношений, нельзя было раскрыть характерные черты того времени, к которому относилось действие произведения.

С помощью недоразумения можно осложнить сюжет, разнообразить отношения, запутать интригу. Но положенное в основу произведения, оно искусственно выпячивается, полностью определяет поведение героев. Личное неминуемо начинает преобладать над общественным, как это можно видеть на примере повести «Звезда КЭЦ».

Анекдот оказался слишком слабым фундаментом для повести с большим научно-фантастическим содержанием. Все здание повести перекосилось. Исказился облик героев, из серьезных исследователей они превратились в легкомысленных ветрогонов, без особой нужды помчавшихся во вселенную. Мотивировка их поступков оказалась надуманной, неубедительной. Основная интрига оторвалась от научно-фантастического содержания, так как последнее значительно теснее связано с общественной линией произведения, чем с личной.

Искусственное обострение сюжетов неглубокими, порою недостоверными конфликтами, выпячивание научно-технических деталей за счет глубины в обрисовке человеческих характеров и вытекающая из этих причин бледность языка, утрата характерной для Беляева остроты диалогов, меткости речевых характеристик — все это грозило превращением героев произведений в безликих носителей тех или иных функций и идей.

Пример повести «Звезда КЭЦ», романов «Воздушный корабль» и «Под небом Арктики» убеждает, что если научно-фантастическое произведение немыслимо без научной основы и фантастических гипотез, то и конфликт — социальный и психологический — является также непременным условием, без которого невозможно создание полнокровного, по-настоящему романтического научно-фантастического произведения. Отсутствие же конфликтов проявляется в злоупотреблении научно-техническими деталями, описание которых, как это случилось в романе «Под небом Арктики», в конечном итоге превращается в самоцель.

Беляев упорно стремился вырваться из тихой заводи бесконфликтности. Одновременно с романом «Под небом Арктики» он публикует роман «Лаборатория Дубльвэ», в котором уже наметился весьма актуальный конфликт между двумя школами двух различно мыслящих физиологов.

Впрочем, «Лабораторию Дубльвэ» — одно из последних научно-фантастических произведений Беляева о науке коммунистического общества — нельзя считать итогом его творческих исканий. Скорее это первая страница новой главы его литературной деятельности, начало приступа к барьеру, преодолению которого помешала война и гибель писателя.

Художественные поиски Беляева привели к появлению нового типа советского научно-фантастического романа, который был призван послужить ступенью на пути к более совершенному изображению социалистической и коммунистической науки средствами научной фантастики. К сожалению, и поныне наша научно-фантастическая литература находится на этой промежуточной ступени. Пока лишь в творчестве И. А. Ефремова сделаны ощутительные попытки поднять современную советскую научно-фантастическую литературу на новый, более высокий художественный уровень.