О, этот дивный, юный мир - [3]

Хозяин компании кивнул головой и с улыбкой сказал:

— Спасибо, мужики, я в вас не ошибся.

Они выпили посошок и Алексей Сергеевич удалился. Через дверь им было хорошо слышно, как он велел Верочке и Дудкину зайти к нему через десять минут. Как раз в это время в кабинет Бориса Петровича и вошел инспектор пенсионной службы, дама в возрасте далеко за семьдесят, которая ледяным и очень неприятным голосом сообщила им, что с сегодняшнего утра они пенсионеры и обязаны освободить свои рабочие места для молодёжи. Хорошо уже было то, что она немедленно вручила им пенсионные карточки. С этой минуты они могли пользоваться общественным транспортом бесплатно, равно как и бесплатно обедать в ресторанах и кафе в то время, когда их не посещали трудящиеся граждане Земли. Виктор Борисович не выдержал и спросил:

— Боб, объясни мне, идиоту, почему эту старую грымзу не отправляют на пенсию, а меня и тебя гонят с работы, которую в этом отделе никто не знает лучше нас, в шею?

Ответила ему сама старая грымза:

— А это потому, молодой человек, что вы в своё время не смогли поступить на государственную службу.

Под надзором инспектора пенсионной службы они собрали свои вещи и покинули свои кабинеты. Как только Виктор Борисович вышел из офиса компании, в которой он проработал семнадцать лет, то первым делом выбросил в мусорный ящик весь тот хлам, который почему-то хранил в своём кабинете, забрав себе одну только фотографию жены и детей, которую вынул из деревянной рамочки. Самым обидным для него было то, что никто из его прежних подчинённых не сказал ни ему, ни его заместителю ни единого доброго слова. Избавившись от груза прошлого, он пожал руку Борису Петровичу и сказал:

— Мало мы их дрючили, Боб, и слишком многое им прощали, вот и дождались такого свинского отношения к себе.

Тот лишь молча махнул рукой и пошел к стоянке бимобилей, а Борис Викторович уныло побрёл по тенистой улице, застроенной красивыми, нарядными домами. Его походка, обычно упругая и быстрая, сразу же сделалась вялой и медлительной и он шел чуть не шаркая ногами по тротуару, мощёному керамопластовыми плитами, на которых было невозможно поскользнуться даже в самый сильный ливень. Когда-то, ещё в молодости он продвигал их на рынок вместе с той командой, в которой тогда начинал свою трудовую деятельность двадцать шесть лет назад. Все эти годы он семь часов в день, а чаще гораздо дольше, пять дней в неделю и одиннадцать месяцев в год проводил в офисе, ища и находя способы самого эффективного продвижения на рынок различных товаров и теперь просто не знал, куда ему идти.

Идти домой Виктору Борисовичу совершенно не хотелось и он с тоской вспомнил, что иногда как раз именно это, взять и не пойти в среду на работу, чтобы весь день валяться на диване и смотреть телевизор было его самой большой мечтой. Днём ведь показывали самые интересные кинофильмы и спортивные состязания. Для пенсионеров, разумеется, чтобы они не зверели от безделья. Теперь и он стал пенсионером, а потому должен был сам думать о том, чем себя занять весь день. Виктор Борисович прошел несколько кварталов, пока не увидел билборд, на котором было написано весьма занимательное приглашение:

— Хочешь узнать, на что ты годен в этой жизни? Приходи к нам и испытай себя! Узнай, сможешь ли ты стать управляющим колонии в далёком, дивном, юном мире.

Далее указывался адрес и время проведения конкурса. Виктор Борисович прежде ничего и слушать не хотел ни о каких колониях Земли в космосе. То, что космические полёты чёрт знает куда вот уже более ста пятидесяти лет стали реальностью и на это уже не уходили долгие годы, ему было прекрасно известно ещё со школьной скамьи. Знал он и о том, что где-то в космосе существует почти сорок колоний, куда вылетело на ПМЖ чуть ли не больше половины населения планеты, освободив тем самым место для оставшихся. Прекрасно знал о том, что там вообще не знали что такое пенсионный возраст, но тем не менее ни при каких обстоятельствах не желал покидать Землю и самое главное свой родной, милый его сердцу Тамбов, в котором он прожил пятьдесят лет, женился, построил дом, стал отцом троих детей и воспитал их хорошими, добрыми и уважительными, пусть даже и не к нему самому, людьми и законопослушными гражданами.

Прочитав объявление ещё раз, Виктор Борисович вдруг подумал, а обладает ли он качествами, нужными для того, чтобы стать управляющим колонией, почти что президентом, только не всенародно избранным народом, а заступившим на эту должность по своему собственному желанию? Хватит ли у него ума пройти какие-то тесты на профпригодность? Он посмотрел на часы и выяснил, что даже в том случае, если будет идти с прежней скоростью, он и тогда успеет принять участие в утреннем конкурсе, который начинался в десять часов и заканчивался в четырнадцать, ведь пройти нужно было всего два квартала, а на его часах было половина десятого. А ещё он подумал, что таким образом сможет убить время и потом, побродив по центру города ещё пару часов, отправится домой. Решительно кивнув головой, Виктор Борисович не спеша пошел вперёд.

В его личном деле было написано, что он является по характеру сангвиником и обладает харизмой с чертами брутальности. На счёт харизмы Виктор Борисович не был уверен, а вот если к брутальности отнести его тяжелую, почти квадратную челюсть, грубоватые, мужественные и весьма выразительные черты лица, а вместе с этим кустистые брови и глубоко посаженные тёмно-серые глаза, то так оно и было. Тем более, что он был крупным, широкоплечим мужчиной с тонкой талией, хорошим боксёром-любителем и мог одарить какого-нибудь типа таким взглядом, что у того моментально отпадала охота ссориться с ним. Правда, вся его брутальность моментально испарялась, когда он начинал улыбаться. Тогда его тёмно-серые глаза по выражению жены моментально голубели и делались очень добрыми, а сам он таким милым, что у неё дух захватывало, ёкало сердце и начинали дрожать коленки. Между прочим не у неё одной и может быть как раз именно это и было его харизмой.