О древнем имени Божием - [10]

. Если такъ, то ничуть неудивительно, что греки подъ еврео-финикійскимъ Jao Adonaі разумѣли безпутнаго Діониса, а позже того и римляне своего Liber Pater[41]. Оставляя внѣ всякаго вниманія громадную разницу идеи Бога (у евреевъ и язычниковъ) и основываясь на этомъ совершенно случайномъ сходствѣ, давали отвѣты и жрецы аполлоновы въ въ Klarus'-ѣ у Колофона, гдѣ въ то время былъ знаменитѣйшій оракулъ азіатскихъ грековъ. На вопросы, что нужно думать о Богѣ Jao, они давали именно одно объясненіе, о которомъ Корнелій Labeo — римскій грамматикъ писалъ особенную книгу подъ заглавіемъ „De oraculo Apollinis Clarii“. Объясненіе это слѣдующее[42]: „Посвященные въ священныя тайны изъ благоразумія должны скрывать смыслъ ихъ отъ непосвященныхъ; все же и въ обманѣ не много благоразумія и предусмотрительность очень слаба. Поэтому сообщаю: Jao есть Богъ изъ всѣхъ высочайшій: Hades (Плутонъ) богъ зимы, весенній въ началѣ года — Зевсъ, лѣтній — Геліосъ (Sol), а нѣжный Jao осенью. „Греки называли Діониса юношею, мягкимъ и нѣжнымъ αβρος“ и, представляли его себѣ женственнымъ юношею, между тѣмъ какъ индійцы и римляне представляли своего Liber Pater въ видѣ бородатаго мужчины. Представленіе очевидно было такое, что Jao — Богъ высочайшій, богъ солнца, а почитали его въ различныя времена года подъ различными именами, между прочимъ осенью подъ именемъ αβρος Jao — нѣжный Adonis. Такое смѣшеніе Бога стиннаго, такъ часто и въ Ветхомъ и въ Новомъ Завѣтѣ называемаго въ духовномъ смыслѣ свѣтомъ, съ почитаемымъ за божество высочайшее — солнцемъ возникло у язычниковъ вѣроятно вслѣдствіе частыхъ плѣненій народа іудейскаго, быть можетъ и вслѣдствіе пребыванія его въ плѣну Вавилонскомъ. Византійскій астрономъ Іоаннъ Лаврентій Филадельфійскій, называемый Лидяниномъ (Lydus, род. 490 по Р. Хр.), дѣйствительно свидѣтельствуетъ, что халдеи называютъ Діониса на финикійскомъ нарѣчіи Jao, что значитъ: духовный свѣтъ, а также и именемъ Sabaoth (Господь воинства небеснаго), потому что онъ какъ творецъ стоитъ выше семи круговъ небесныхъ[43]. Во всякомъ случаѣ отъ этихъ круговъ возникло и гностическое представленіе о восьми небесахъ, изъ коихъ высшее занимаетъ ислючительно божество подъ именемъ, заимствованнылъ „изъ Магіи“[44], какъ говоритъ Оригенъ, т. е. изъ халдеизма, именемъ Ιαλδαβαωθ; а имя это значитъ „творецъ пустоты, творецъ хаоса ילדא בהוה = δημι-ουργος), котораго почитали еще и подъ числительнымъ именемъ 365 солнечныхъ дней Αβρασαζ или Μειδρας[45]; первое изъ этихъ семи небесъ занялъ второй богъ Jao, послѣднее — Sabaoth.

Въ связи съ такимъ смѣшаннымъ представленіемъ о Богѣ высочайшемъ и о богѣ солнца находилось, быть можетъ, и то, что Антіохъ IV Епифанъ ок. 163 г. до Р. Хр. хотѣлъ посвятить іерусалимскій храмъ, храмъ Jave, — Зевсу, а Никаноръ, военачальникъ Димитрія ок. 161 г., — Діонису, а также и то, что около времени праздника пасхи, т. е. въ полнолуніе перваго весенняго мѣсяца, іудеи, украшенные плющевыми вѣнками, обязаны были участвовать въ торжественномъ шествія (πομπη) въ честь Діониса или Адониса[46].

Обращаясь теперь къ нашему изслѣдованію, мы находимъ: Во 1-хъ, что четырехъ-буквенное имя Божіе должно быть правильно произносимо такъ: Jaue или Jave, что значитъ: „Онъ есть“, слѣдовательно этимъ именемъ обозначается существо Божіе, какъ бытіе простѣйшее, совершеннѣйшее и вѣчно неизмѣнное. Во 2-хъ, что имя Божіе въ сокращенной формѣ произносилось еще такъ: Jau или Jao, равно какъ и такъ: Jeu, Ju, Jo и Ja, и такъ именно произносилось уже въ періодъ времени до Моисея. Въ 3-хъ, что не Моисей придумалъ это имя, но именно онъ внесъ его и въ первооткровеніе, какъ-то въ Быт. II, 4, гдѣ повѣствованіе свое о шестидневномъ твореніи онъ заключаетъ слѣдующими словами: „Сія книга бытія небесе и земли егда бысть, въ онъ же день сотвори Господь (Jave) Богъ небо я землю“, такъ и въ Быт. IV, 1, гдѣ повѣствуетъ, что праматерь, при рожденіи ею перваго человѣка, сказала: стяжахъ человѣка (איש іnfantem masculum) Богомъ (Jave), и котораго потому назвала Каиномъ, т. е. пріобрѣтеніемъ[47]. Въ 4-хъ, что не Израиль заимствовалъ у языческихъ народовъ представленіе о Jave (Іеговѣ), а напротивъ язычники заимствовали нѣчто изъ первооткровеній, сохранившихся у Израиля, когда признали Jave единымъ вседержительнымъ Богомъ небеснымъ, каковое признаніе ихъ впервые открылось въ 537 г. до Р. Хр. и выразилось въ извѣстномъ указѣ Дарія мидянина „всѣмъ людемъ, племеномъ, языкомъ, живущимъ во всей земли (ассиро-вавилоно-персидскаго царства), да будутъ трепещуще и боящеся отъ лица Бога Даніилова, яко Той есть Богъ живый и пребываяй во вѣки и царство Его не разсыплется в власть Его до конца“. Дан. VI, 25. 26.