О догмате Искупления - [8]
Содержание этого послания нами было изложено выше, когда речь шла о воззрении св. Василия на естество.
Если после всего высказанного мы обратимся к творениям св. Григория Нисского, то увидим, что он, действительно, совершенно согласно с св. Василием Великим мыслит понятие “естества” логически отвлеченно, как общее понятие, или как логическую категорию известного рода или вида существ. Как и св. Василию Великому, ему хорошо было известно “Аристотелево разделение существ” и учение о категориях [XXX]. Вместе с св. Василием Великим он мог сказать об этих категориях: “Это аристотелевы понятия…, как скажут читавшие аристотелево сочинение, надписанное: “Категории” [XXXI].
Подобно св. Афанасию Великому он находит возможным говорить о естестве сотворенном и несозданном [3]. Но в этом отношении он идёт далее даже св. Афанасия Великого. В сочинении его “Против Евномия” находится замечательное место, в котором буквально говорится следующее: “Самое высшее разделение всех существ – делить все на разумное и чувственное. И естество чувственное у Апостола вообще названо “видимым”(Кол.1:16). Ибо как всякое тело имеет цвет, который примечается зрением, то, оставляя прочие качества, существенно принадлежащие телам, по качеству более доступному для чувства наименовал “видимым.” Общее же имя всякого разумного естества, как говорит Апостол, есть “невидимое”; ибо изъятием из постижения чувственного руководит разумение к бесплотному и разумному. Но разум и понятие “разумного” делит на два: естество несозданное, а вслед за ним берётся другое – сотворённое; несозданное созидает тварь, а сотворённое в несозданном естестве имеет причину и возможность бытия” [XXXII].
В приведённых словах, как легко видеть, св. Григорий делит все существующее на две категории: на естество разумное и неразумное, а затем естество разумное на несозданное и сотворённое.
Подобного рода деление существующего по указанным категориям может иметь смысл только в таком случае, если мы будем понимать эти категории как логические, потому что при метафизическом понимании этих категорий мы неизбежно должны были бы придти к выводу, что св. Григорий Нисский в данном случае естество разумно-несозданное отождествляет с естеством разумно-сотворённым, что, конечно, невероятно. Сказанное справедливо как в категориях бытия вообще, так в частности и в отношении к человеку. Подтверждающих эту мысль мест мы можем много найти в творениях св. Григория Нисского: “Не все те вещи, которым принадлежит одно и то же понятие сущности, – говорит св. Григорий, – подобным сему образом под тождественное подходят понятие и по ипостаси. Петр, Иаков, Иоанн по понятию сущности одно и то же друг с другом, потому что каждый из них человек, но по отличительным свойствам ипостаси каждого из них не сходятся между собой” [XXXIII].
“Первый человек и происшедший от него получили бытие каждый различно: один от сочетавшихся родителей, другой от создавшего Христа… и тот, и другой – человек, понятие сущности общее для обоих. Каждый из них смертен, одинаково разумен, равно способен владеть мыслью и знанием… понятие человечества в рассуждении Адама и Авеля от различия в рождении не различается” [XXXIV].
“Сущность у людей – естество человеческое, а у бессловесных в родовом понятии – естество бессловесное” [XXXV].
“Единосущны один другому те предметы, понятие о сущности которых тождественно” [XXXVI].
“Тот, кто состоит из разумной души и тела, называется человеком… Говорим: тело человека и душа человека, пока умопредставляем каждую из сих [частей] саму по себе; а соединение сих обоих и есть, и называется: человек” [XXXVII].
“Признаком человека [сравнительно с естеством бессловесных] служит способность мышления и разумность. Итак, одно и то же – обозначать ли естество посредством имени или посредством особенности, принадлежащей естеству, ибо кто скажет “человек”, укажет тем на разумность; кто поименует разумность, этим же словом укажет на человека” [XXXVIII].
Во всех этих и им подобных местах речь идёт, несомненно, о логических категориях, а отнюдь не о метафизических определениях бытия.
После всего сказанного нетрудно будет нам установить истинный смысл и того места из послания св. Григория Нисского к Авлавию “О том, что не три Бога”, на которое ссылается митр. Антоний в доказательство своего учения о едином естестве. Авлавий ставит св. Григорию такой вопрос: “Петр, Иаков, Иоанн, как человечество их одно, называются тремя человеками; и нет ничего нелепого соединенных по естеству, если их много, по именованию естества называть во множественном числе. Посему, если там допускает это обычай, и никто не запрещает двоих называть двоими, а если больше двоих, то и троими; почему в таинственных догматах, исповедуя три Ипостаси и не примечая в Них никакой разности по естеству, некоторым образом противоречим исповеданию, утверждая, что Божество Отца и Сына и Святаго Духа одно, запрещая же называть Их тремя Богами?” [XXXIX].
С точки зрения положительного учения св. Григорий даёт весьма основательный и прекрасный ответ на этот вопрос, как в послании к Авлавию, так и в другом своём однородном по замыслу произведении “К эллинам на основании общих понятий”. Он говорит, что Божество едино и по естеству, и по жизни, и по действованию. И это не только в понятии, но и в действительности; и потому нельзя говорить о трёх Богах, а можно говорить только о трёх Ипостасях единого Божества.
