О девственной женщине - [2]

Ибо в этой силе вечный Отец беспрерывно рождает Своего вечного Сына и душа сорождает Сына Отцу, и себя самое рождает, как этого Сына, в нераздельной силе Отца.

Если бы некто обладал целым королевством или всеми сокровищами на земле и все это оставил бы с легким сердцем ради Бога, и стал бы беднейшим из людей, которые когда-либо жили на земле, и Бог дал бы ему столько выстрадать, сколько не давал никогда никому, и он терпеливо переносил бы это до самой смерти: а Бог хоть на одно мгновенье открылся бы ему, таким, каков Он в той силе, — то радость человека того была бы так безмерна, что все страдание его и лишения показались бы ему слишком ничтожными. Даже если бы затем Бог не дал ему больше ни капельки Царствия Небесного, с него было бы довольно этой радости!

Ибо Бог в этой силе, как в вечном мгновении. И человек не мог бы стареть, если бы дух его был всегда соединен с Богом в этой силе. Ибо мгновенье, в которое Бог создал первых людей, и мгновенье, в которое исчезнет последний человек, и мгновенье, в которое я сейчас здесь говорю, в Боге равны. Человек, что живет в одном свете с Богом, не знает ни страдания, ни начала, ни продолжения, но одну ровную вечность. У него, заключенного в самой правде, многое отнято, но сущность всех вещей пребывает в нем. Никакой случай, ничто в будущем не может дать ему ничего нового; беспрерывно и вечно вновь зеленеющий, живет он в одном мгновении. Такова божественная власть этой силы.

Есть еще одна сила, которая бесплотна. Она истекает из духа, в духе пребывает и вся — дух. В этой силе Бог беспрестанно горит и пламенеет во всем Своем избытке, во всей Своей сладости и отраде. И отрада эта так велика, что никто не может в достаточной мере свидетельствовать и говорить о том по истине. Я только говорю: найдись один единственный человек, которому было бы дано бросить туда на одно мгновенье взгляд, разумный, действительный взгляд в эту радость, в эту отраду, то все, что дано было бы ему выстрадать, и все страдание, которое потребовал бы от него Бог, — все это было бы для него пустяком, ничтожеством, и даже скажу более того: это было бы для него радостью и благодеянием. Если ты хочешь узнать о страдании: твое ли оно или Божье, вот как ты можешь отличить это.

Если ты страдаешь за себя, это страдание причиняет тебе всегда боль и его трудно выносить. Если же страдаешь только ради Бога и за Бога, такое страдание не причиняет тебе боли и не тяжело. Ибо тяжесть его несет Бог. И если бы на такого свалилось сразу все страдание, какое когда-либо выстрадали все люди, какое несет целый мир, это не причинило бы ему боли и не было бы ему тяжело. То, что терпит человек ради Бога, легко и сладко ему.

Я, однажды, сказал, что есть сила в духе, и она одна свободна. Порой я говорил, что есть в душе крепость; иногда — что это свет, и иногда еще называл я это искоркой. Теперь говорю я, что это не "то" и не "это", и вообще не "что-либо". Это так же далеко от "того" и "этого", как небо от земли. Поэтому я определю это еще более благородным образом, чем раньше. — И вот оно уже смеется и над "благородным", и над "образом" и превзошло далеко все это! Оно свободно от всех имен и ликов, свободно и чисто, как свободен и чист один Бог. И чисто в самом себе. Оно цельно и замкнуто в самом себе, как целен и замкнут в Себе Самом один лишь Бог. Так что выявить этого никаким образом нельзя.

Та первая сила, о которой я говорил: в ней зеленеет и цветет Бог во всем Своем божестве, и в Боге — Дух. В ней рождает Отец Своего Единородного Сына из Себя Самого и как Себя Самого. Ибо в этой силе Его истинная жизнь. Дух рождает вместе с Отцом этого же Сына, и Сам Он в свете этой силы Сын и Истина.

Если бы вы могли прислушаться вместе с моим сердцем, вы поняли бы, что я говорю, ибо это правда и сама правда говорит это! Смотрите и примечайте! Так цельна и замкнута эта возносящаяся над всем крепость души, о которой я говорю сейчас, что благородная сила души, о которой я только что говорил, недостойна бросить туда ни единого взгляда, а также и та вторая сила, где непрестанно горит и пламенеет Бог. Настолько выше всякого определения, всяких сил, то Одно-Единое, что ни одна душевная сила, и вообще ничто, имеющее какую-либо определенность, не может бросить туда взгляда. Ни, даже, Сам Бог! воистину и как Бог свят: Бог никогда не бросил туда ни малейшего взгляда, поскольку Он — лицо!

Это ясно. И потому, если бы надлежало Богу заглянуть туда, то это стоило бы Ему всех Его божественных имен, и свойства быть лицом; все это должен Он оставить. Но поскольку Он Единое без дальнейшего определения: не Отец, не Сын, не Дух Святой, но нечто свободное от всякого "то" и "это" — постольку проникает Он в то Единое, которое я называю крепостью души. Иначе не может Он войти туда. Но так войдет Он туда, и так — Он уже там. В этой части душа подобна Богу; и не иначе!

То, что я сказал вам, правда: призываю правду во свидетели перед вами и даю душу мою залогом. Чтобы были мы такими крепостями, к которым восходил бы Иисус, и был бы нами принят, и остался бы в нас навек, как я об этом сказал, да поможет нам Бог! Аминь.