О чем знает ветер - [76]

На этих словах в горле у меня запершило, голос сорвался. Я закрыла глаза, посредством век отгородившись от пристального взгляда Томаса. Сейчас передохну, соберусь с силами – тогда и продолжу. Томас должен поверить; если же вера его исчезнет, то пусть я не зафиксирую момент исчезновения.

– Ниав отпустила Ойсина, сказавши так: «Вот тебе моя кобылица, имя ей – Лунная Тень; смотри же, оставайся в седле, что бы ни случилось. Ни в коем случае не спешивайся. Нельзя тебе касаться ирландской земли. И обещай, возлюбленный, что вернешься ко мне».

– Бедный Ойсин. Бедная Ниав, – прошептал Джо О'Рейли, отлично знавший, что будет дальше.

– Несколько дней и ночей скакал Ойсин, пока не достиг отчей земли. Но не мог он узнать ее, всё было ему ново. Родные и друзья умерли. Дома своего Ойсин вовсе не нашел. Люди, которых он встречал, говорили и выглядели непривычно. От крепостей остались руины, от доблестных воинов – прах. Потрясенный, Ойсин позабыл о наказе прекрасной Ниав – он спешился. И, едва нога его коснулась ирландской земли, цветущий юноша превратился в дряхлого старца, ибо в Тир На н-Ог время текло иначе, нежели в пределах Эйре. Кобылица умчалась, бросив Ойсина одного. Никогда не суждено было ему вернуться в Страну вечной юности, к своей Ниав. Ойсин стал слагать песни, из которых людям новых времен открылось, что происходят они от титанов и великих воителей.

– Меня всегда занимало, почему Ниав сама не отправилась в Эйре, не вернула Ойсина, – без тени усмешки произнес Майкл Коллинз, откинувшись на спинку стула могучим торсом и сцепив руки под затылком. – Наверно, дело было в возрасте. На что вечно юной красавице какой-то дряхлый старик?

– Cа́d atа́ а́ rа́ agat a Aine?[39] – спросил Томас по-ирландски.

Я подняла взгляд. Страшно было до тошноты, до потной липкости ладоней. «К чему пересказывать всем известную легенду? Каков подтекст?» – вот что хотел знать Томас.

– Есть вещи, в которые не поверишь, пока не испытаешь на себе. Поэтому мне понадобился образ Ойсина, – отвечала я.

Джо потер лоб.

– Может, на английский перейдем? Вы, я погляжу, по-ирландски как птицы поете, ну а я этого языка толком так и не освоил. Легенда – другое дело. Ее все ирландцы знают. Мне тоже надо в разговоре участвовать, Энн.

– Когда Майкл был совсем маленьким, отец[40] предрек ему великие дела во благо Ирландии. Примерно то же самое предрек и его дядя. Откуда они знали? – выдала я уже по-английски.

– A dara splе́achadh, – пробормотал Майкл, едва не продырявив меня своим прищуром. – Простая интуиция, второе зрение, если дословно с ирландского переводить. Говорят, в моем роду ясновидцы были. Сам я считаю, здесь отцовская гордость, не более того.

– Как же – не более! – возразил Томас. – Время показало, что твой отец не ошибся.

Джо закивал с неподдельной преданностью во взгляде, а я сказала:

– Я знаю, что и когда произойдет. Не требуйте от меня объяснений – они лишь смутят вас. Потому что в них невозможно поверить. Вы просто сочтете меня сумасшедшей, станете сторониться. Я уже клялась, что не представляю угрозы ни для вас лично, мистер Коллинз, ни для Ирландии. Придется поверить мне на слово. В дальнейшем я буду по мере сил сообщать о важных событиях; надеюсь, это поможет в борьбе за независимость и сохранит человеческие жизни. А насчет сегодняшнего пожара… я поняла, что он случится, за минуту до возгорания в гардеробной. Когда мистер Мёрфи провозгласил тост… у меня в голове… будто щелкнуло что-то. Я и о перемирии знала. Томас, скажи! Я ведь назвала тебе точную дату, когда еще всё было на воде вилами писано.

– Да, Энн предсказала перемирие, – подтвердил Томас, выдержав, впрочем, паузу.

– А теперь слушайте внимательно, мистер Коллинз. В октябре вы отправитесь в Лондон обсуждать договор между Ирландией и Великобританией. Мистер де Валера с вами не поедет. Договор будет подписан после изрядных усилий с вашей стороны, и в большинстве своем ирландский народ примет его. Народ – но не Имон де Валера со своим блоком. В знак протеста мистер де Валера и его приближенные выйдут из состава Дойла. Противостояние с британцами закончится. Отныне ирландцы будут убивать друг друга.

Стальные глаза Майкла были полны слез. Он стиснул и прижал к губам кулак. Когда я произнесла «убивать друг друга», Майкл с усилием встал, схватился за голову, будто от боли. Невыносимо было видеть отчаяние этого сильного и волевого, поистине выдающегося человека, настоящего лидера. И вдруг он дал выход эмоциям – в стену полетела чайная чашка вместе с блюдцем. Томас пододвинул Майклу и свою чашку, которую ждала та же печальная участь. За чашками последовало большое блюдо, где еще оставался кусочек пастушьего пирога. Теперь на полу, помимо осколков, валялись крошки от хрустящей картофельной корочки. Майкл шарил по кухне диким взглядом – выискивал, что бы еще расколотить, я же уставилась на пустой стул слева от себя. Нервная дрожь, начавшись в животе, давно распространилась и на ноги – помимо моей воли, они выбивали под столом чечетку. Вероятно, вздумай я в тот момент подняться, колени бы мои подкосились. Наконец Майкл выдохся, или нет – отчаяние трансформировалось в нем в другое чувство.