О чем рассказали мертвые - [24]

Вот лежит поросенок. Аделия в недоумении. Умер недавно; прошло всего несколько дней с момента его появления на свет. Она несет его в дом Гординуса.

— Что-то новое, — говорит она. — Это вещество у него в анусе. Не могу определить какое.

— Наоборот, старое, — отвечает он. — Древнее, как грех. Это мужское семя.

Он ведет девушку на балкон с видом на бирюзовое море, усаживает и подкрепляет силы Аделии бокалом лучшего красного вина, а затем интересуется, желает она продолжить обучение или же вернется к общей медицине.

— Чего ты хочешь — познать истину или бежать от нее?

Учитель читает Вергилия, одну из «Георгик»; Аделия не помнит какую, но стихи уносят ее к первозданным, напоенным солнцем холмам Тосканы, где тучные, опьяневшие от хмельного воздуха овцы скачут, как ягнята, а разомлевшие пастухи слушают божественные звуки дудочки Пана.

— И любой из них может засунуть задние ноги овцы в сапоги, а свой член — в ее задний проход, — объясняет Гординус.

— Нет, — говорит она.

— Или сделать то же самое с ребенком.

— О Боже!

— Даже с младенцем.

— Нет!

— Да, — припечатывает он. — Я такое видел. Теперь «Георгики» тебе отвратительны?

— Теперь мне все отвратительно. — Потом она сообщает: — Я не могу продолжать обучение.

— Человек болтается между адом и раем, — весело говорит Гординус. — Иногда поднимается вверх, иногда падает вниз. Равно глупо отрицать его способность творить зло и подниматься до невиданных высот человеческого духа. Но именно благодаря этому противоречию движутся планеты. Ты открыла для себя пучины людской греховности, а я прочитал тебе стихи поэта, достигшего небес. Иди домой, доктор, и завяжи глаза. Я тебя не стыжу. Но заткни уши, чтобы не слышать крики мертвых. Истина не для тебя.

Аделия ушла — домой, в школы и больницы, чтобы слушать аплодисменты тех, кого она учила и направляла. Теперь у нее были развязаны глаза, открыты уши, и крики мертвых ей до такой степени надоели, что она вернулась к трупам свиней, а когда сочла себя готовой, занялась человеческими телами.

Но в ситуациях, подобных нынешней, Аделия «надевала» на глаза воображаемую повязку, чтобы сохранить способность работать и не позволить усталости и отчаянию взять над собой верх. Она закрывала глаза пеленой, сквозь которую видела не истерзанное разложившееся тело ребенка, а всего лишь труп свиньи.

На костях таза салернка видела отчетливые следы какого-то колющего орудия, отличные от отметин обычного ножа. Судя по всему, клинок инструмента был граненым. Хотелось бы удалить фрагмент таза с повреждениями и унести для более тщательного исследования при хорошем освещении, но она обещала приору Жоффре, что не станет расчленять трупы. Щелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание мужчины, Аделия протянула руку за доской и мелом.

Пока женщина делала заметки и рисунки на своей грифельной доске, Пико тайком разглядывал салернку. Косые лучи солнца, проникающие через маленькие зарешеченные окошки скита Святой Верберты, выхватывали из полумрака врачевательницу и ту чудовищную, облепленную мухами бесформенную массу, которую она исследовала. Кисея, наброшенная на голову для защиты лица, превращала женщину в диковинное гигантское насекомое — высоко уложенные косы напоминали усики. И это существо время от времени задумчиво мычало.

Закончив описание первого тела, Аделия молча протянула грифель и доску в сторону сэра Роули, который по-прежнему топтался у входа и наблюдал за ней через дверь. Поскольку мужчина никак не отреагировал, она сухо сказала:

— Да возьмите же!

Как ей не хватало Мансура! Тот бы не стоял столбом. Аделия посмотрела в сторону сэра Роули и поймала взгляд, полный брезгливого ужаса.

Она вздохнула и, разгоняя руками мух, вышла из комнатки.

— Дитя рассказывает, что с ней случилось, — пояснила салернка. — Если нам посчастливится, поведает и где. А в случае еще большей удачи мы узнаем, кто ее убийца. Впрочем, если искать правду вам противно и скучно — я не держу. Только пришлите мне помощника. Настоящего мужчину.

Аделия сбросила кисею с головы и пробежала пальцами по своим светлым волосам. «Моложе меня, — констатировал сэр Роули. — И почти красивая». Однако, на вкус Пико, ее чертам недоставало мягкости. И слишком сухопарая. Глаза — холодные и темные, как камни-голыши, — сильно старили врачевательницу. Удивляться нечему — человек, который постоянно видит такое, не может сохранить невинную веселость взгляда.

Но если она действительно способна читать по покойникам…

— Ну, что решили? — спросила врачевательница, глядя ему прямо в глаза.

Он быстрым движением выхватил доску и грифель из ее руки и сказал:

— Ваш покорный слуга, мадам.

— Тогда вон там есть еще кисея. Покройте голову и заходите наконец внутрь — чтоб от вас был толк!

«Ах, она ко всему еще и груба!» — с досадой думал сэр Роули, пока Аделия шла обратно к трупам с решимостью бывалого солдата, который после краткой передышки возвращается в гущу сражения.

Во втором узле был Гарольд — рыжий сынишка торговца угрями, ученик монастырской школы.

— Сохранился лучше, чем Мэри, — заметила врачевательница. — Тело почти мумифицировалось. Веки и гениталии отрезаны.