О чем рассказали мертвые - [111]

— Он должен был евреям много денег, — пояснила Аделия. — Скорее всего вам он жертвовал не свое добро.

Настоятель вздохнул.

— Ну, хоть одно хорошо, — заметил он. — Наши друзья смогут наконец покинуть крепость и вернуться к нормальной жизни.

— Но Веронику, надеюсь, будут судить, — настаивала Аделия.

Ее беспокоила некоторая уклончивость ответов Жоффре.

— Да, королевский суд объявит евреев неповинными в смерти детей, тут споров не возникнет. Но что касается этой женщины… Как раз сейчас иерархи собираются в монастыре для разбирательства.

— Почему не суд? Почему… ночью, в аббатстве?

— Так будет удобнее… для всех.

Было очевидно, что добрый приор вынужден покоряться приказу членов церковного суда. Бедняга был явно огорчен таким оборотом дел.

Аделия вспомнила, что еще не поблагодарила его.

— Ваше преподобие, я обязана вам жизнью, — сказала она. — Спасибо. Не дай вы мне вонючего пса, я бы погибла. Увы, мой верный Страшила…

— Да, я видел. Хью похоронит его на краю монастырского кладбища, где он обычно тайком хоронит своих любимых собак, воображая, что я об этом не догадываюсь. Но не благодарите меня: ваш подлинный спаситель — сэр Роули!

Но мысли Аделии уже вернулись к монахине. Церковь не желает скандала и намерена скрыть правду.

— Если Веронику не покарают, я с этим не смирюсь.

Приор был явно смущен.

— Аделия, это весьма опрометчивое решение, — сказал он. — Я бы не советовал…

— Люди должны знать, что она творила. Даже если ее признают сумасшедшей, которая не отвечает за свои дела, люди должны узнать правду! Во имя погибших детей и Симона… Меня едва не убили в логове дьявола! Я не мести желаю, а требую справедливого суда над преступницей.

Настоятель Жоффре опять вздохнул:

— Ну посмотрим… Теперь другое… Король беседовал со мной о вас. Поскольку вы тут одна, я вам вместо отца… поэтому…

— Генрих Второй? — удивилась Аделия.

— Дело в том, что сэр Роули Пико поручил мне поговорить с вами… Он просит вашей руки.

Какой невероятный день! Начала она его в шахте, откуда ее чудом спасли. Затем через стенку от своей потенциальной убийцы приятнейшим образом лишилась девственности… и вот человек чести, сэр Роули просит освятить случившееся узами брака.

— Должен подчеркнуть, — продолжал настоятель Жоффре, — это непростое решение для сэра Роули. Ему пришлось сделать серьезный выбор. Король только что предложил ему стать епископом Святоальбанским. И я собственными ушами слышал, как Пико отказался, чтобы сохранить возможность жениться на вас.

«Неужели я ему так дорога?» — подумала Аделия с радостью и ужасом.

— Генриху это, конечно, не понравилось, — сказал приор. — С назначением он связывал определенные замыслы. Да и не любит король, когда отказываются от его милости. Однако сэр Роули, несмотря на опасение прогневать короля, остался неумолим.

То, что любимый принес для нее такую жертву, ставило Аделию в неловкое положение. Потому что сама она была не готова отказаться от медицины ради брака!

— К счастью, король не лишил сэра Роули своего расположения, — сказал настоятель. — Генрих Второй просил передать, что Пико получит значительный светский пост — таким образом, он будет вам достойным супругом. — Поскольку Аделия хранила упрямое молчание, приор продолжал: — Что до меня, я буду бесконечно рад, если вы свяжете себя узами брака с сэром Роули.

«Свяжете себя» — это главные слова.

— Аделия, дорогая моя, — с нажимом начал настоятель Жоффре, беря ее за руку. — Этот мужчина заслужил ясного ответа.

Да, верно.

И она дала его.

Дверь распахнулась. На пороге стоял брат Гилберт.

— Святые отцы уже собрались, — доложил он. — Торопитесь.

Приор церемонно поцеловал руку Аделии и пошел прочь. Однако в самый последний момент он тайком подмигнул Гилте, и та, понятливая, лукаво моргнула в ответ.

Дабы не мешать монахам молиться в положенное время, королевский суд собрался не в церкви, а в трапезной. Благо, до общего завтрака еще было достаточно времени.

Аделия выбор места объяснила иначе: происходящее пытаются как можно дольше держать в секрете.

К ее великому удивлению и омерзению, судьи собрались отнюдь не для того, чтобы судить молодую монахиню, которая с видом невинной овечки сидела в углу между настоятельницей Джоанной и сестрой Вальпургой, набожно скрестив красивые ручки.

В роли обвиняемой была она, Везувия Аделия Рахиль Ортез Агилар, иноземка, которая посмела выдвинуть дикое, воистину сатанинское обвинение против доброй монахини обители Святой Радегунды. Иерархи намеревались дать достойный отпор дерзкой клеветнице.

Аделия стояла посередине трапезной. Лавки были сдвинуты к одной стене. И на них, за составленными столами, восседали судьи. Помимо возмущения, в ней поднимался и страх: чем закончится для нее это нелепое слушание?

Ее допрашивали четыре важнейших английских иерарха, которые были в Кембридже по случаю сессии королевского суда. Два епископа, Нориджский и Линкольнский, а также аббат Илийский и архидьякон Кентерберийский. Главам английского церковного суда ничего не стоило сжать свои унизанные перстнями пальцы в беспощадные кулаки и раздавить Аделию как ароматический шарик, который носят против заразы. Разбуженные ни свет ни заря после многотрудных судебных разборов вчерашнего дня, дабы под проливным дождем проделать неблизкий путь из крепости к монастырю Святого Августина, они были расположены к милосердию даже менее обычного. С одежды иерархов, хотя их везли в паланкинах, стекала на пол вода. Аделия ощущала на себе взгляды предубежденной ненависти.