О чем молчит ветер - [11]

— А не мылась она, потому что экономила воду? — не сдавался Леня.

— Именно.

— Вы по счетчикам напополам платили.

— Кристина за сохранение природных ресурсов. О чем написано было на всех ее футболках. И ты знал бы это, если бы умел читать по-английски.

Оля прибавила шагу. Увидела авто Лени. И как оно не попалось ей на глаза, когда она шла к реке?

— Ласточка моя, — сказал он. — Летает, правда, уже не так резво, как раньше. Капитальный ремонт нужен, а он дорого стоит.

«Неужели тебе не хватает денег на элементарное? — подумалось Оле. — У тебя нет детей, родственников, за которыми нужен уход. Ты не брал ипотек, зато заполучил две квартиры, одна от отца досталась, вторая от покойной матери. Ты здоровый (если б болел, уже пожаловался бы), молодой мужик с хорошим образованием. Коренной москвич. Для тебя открыты все двери…».

— Лень, а ты работаешь?

— Временно нет.

— Почему?

— Надоело за гроши вкалывать, вот и уволился.

Когда они жили вместе, он протирал штаны в какой-то юридической конторе. Платили ему и правда немного, но премии дают за успехи, а не за красивые глаза.

— Как давно?

— Месяца три-четыре назад. Не помню точно.

— Почему не ищешь новое место? — задала очередной вопрос Оля и прикусила язык.

Она дала втянуть себя в диалог, а это чревато: Леня может уболтать ее и как минимум отнять время. Как максимум, что страшнее, повторно очаровать. В отношения с ним она точно больше не вступит, но проникнется, начнет сочувствовать, помогать.

На ее счастье, Лене позвонили. Она воспользовалась этим и убежала, помахав ему на прощанье. Чтобы не встретить больше, двинула в сторону «Лиры». Леня пешком не ходит, а она погуляет по березняку, послушает пение птичек, а затем тем же путем вернется в город, купит себе вожделенных пончиков и шкалик бальзама.

Глава 4

Николай не успел доесть последний оладушек, как за ним приехали. Пыжов позвонил и сообщил об этом.

— Быстро вы, — сказал ему Грачев, забравшись в салон.

— Вы просто пешком шли, а мы ехали. Я полчаса по галерее чуть ли не ползал. Нашел кирпич с пятном. Вроде кровь. Но, думаю, просто капнула. На всякий случай взял с собой.

— Куда? — спросил водитель, обернувшись.

— Мне вот в тот дом надо, — Грачев указал на дачу актера и режиссера Печерского. Она находилась на соседней улице, но была видна, потому что стояла на пригорке. — Довезите, а сами дуйте в квартиру покойной.

— Ножки ходить устали? — подколол Леха. Он хоть и обращался к шефу на «вы», но постоянно над ним подтрунивал.

— Та улица считается главной, по ней быстрее будет выехать из поселка.

— И кто на ней живет?

— Печерский. Знаешь такого?

— Неа.

— Тогда расскажу о нем потом.

— Я знаю, — встрепенулся водитель. — Это известный режиссер, который в Приреченске с детьми и подростками театральным искусством занимался.

— Среди них была и потерпевшая, и ее брат, покончивший с собой.

— Это было давным-давно, — фыркнул водитель.

— Да, но Ильич мне посоветовал с ним побеседовать.

— Ну, если Ильич посоветовал, тогда да…

Авторитет деда до сих был непререкаем, кто бы сомневался!

Николая высадили у ворот. Он дал несколько напутствий подчиненному, затем двинулся к калитке. Она оказалась незапертой. Дойдя до двери, Грачев постучал.

— Леша, это вы? — послышалось из-за нее.

— Полиция, откройте, пожалуйста.

Это произошло не сразу.

Но минуты через полторы дверь перед Грачевым распахнулась.

На пороге он увидел красивого мужчину в годах.

— Господин Печерский?

— Он самый.

— Майор Грачев. — Он показал документы. — Могу я с вами побеседовать?

— На тему?

— Вы помните Киру Эскину?

Печерский задумался. Коля мог бы подсказать, но не стал этого делать. Ждал ответа.

— Если вы о девочке, что занималась у меня когда-то в студии…

— И сестре покончившего собой Родиона, тоже вашего подопечного.

— Да, — он скорбно закивал своей седой головой. — Это была трагедия, о которой я пытаюсь забыть. Недосмотрел за мальчишкой. У него какие-то сложности с девочкой были, тоже начинающей актрисой, а у меня у самого проблемы личного характера, я не обращал внимания на его странное поведение, хотя должен был…

— Давайте об этом позже? И, если можно, пройдемте в дом? А то на пороге стоять как-то неудобно.

— Там воняет. У меня с канализацией беда. Не лучше ли на веранду?

— Вы что-то скрываете?

— Я? — поразился Павел. — Нет. Заходите, если вам так угодно.

И сделал шаг назад.

Грачев переступил порог и тут же уловил неприятный запах. Не фекалий, но застоялой воды.

— У вас в трубах пробка, — сказал Коля. — Прочистить надо.

— Поменять систему надо. Она зимой промерзает, весной заливается, летом, в жару, просто источает миазмы. Так что, будем в доме говорить? Или все же на веранде сядем?

— Я принюхаюсь, давайте тут.

Печерский пожал плечами и указал на кресло, стоящее в гостиной. Сам уселся на диван. Как сказал бы дед, чинно-блинно: накинув на себя плед, сунув в рот трубку, элегантно щелкнув зажигалкой. Грачев не любил запах никотина, но лучше он, чем канализационный.

— Кира Эскина погибла этой ночью, — сообщил он хозяину дома.

Тот закашлялся, подавившись дымом.

— А какое я имею к ней отношение?

— Вы были ее преподавателем.

— Как и многих других. Я несколько лет занимался с детьми…