О чём молчит Ласточка - [32]

— Отец? — нахмурился Володя.

— Да, — невозмутимо ответил Игорь. — Помнишь, каким ты был, когда мы только познакомились? — Он указал на Володины руки. — И как быстро тебе полегчало, когда ты переехал от источников проблемы — от родителей.

Володя помнил: Игорь тогда разложил всё по полочкам. Казалось, он знает про него больше, чем он сам. Именно Игорь утверждал, что дома Володя не чувствовал себя в безопасности, а наоборот — ощущал давление и не мог расслабиться.

Вот только сейчас всё это было совершенно ни при чём. Володя прекрасно понимал, что смерть отца — это лишь спусковой крючок всей этой эмоциональной нестабильности, в которой он пребывал. И что самая основная причина — это его не вовремя вернувшиеся воспоминания, которые, казалось, должны были уже давно потускнеть.

Но Игорю он об этом рассказывать не хотел. Слушать ещё один психологический ликбез на тему причин и следствий, почему у Володи едет крыша? Спасибо, увольте.

Он и сам понимал, что крыша у него уже давно не на месте.

Отрешённо глядя в окно, Володя зацепился взглядом за огромную зелёную вывеску «Старт».

— Ты спешишь? — спросил он у Игоря, будто тот и не ждал от него никакого продолжения разговора об отце.

— Не сильно. — Игорь взглянул на наручные часы. — Мне в семь нужно забрать Соню…

— Может, мы тогда… — он кивнул на двери под вывеской.

Игорь удивлённо изогнул бровь.

— Серьёзно — сюда?

— А какая разница?

— Да уж ты-то у нас всегда вроде бы за комфорт. Хотя… Учитывая твоё состояние, вижу, что тебе всё равно.

— Зато тут точно есть места.

Игорь нахмурился.

— А ты вообще хоть на что-то способен?

Володя лишь пожал плечами, а про себя подумал, что если внезапно уснёт в процессе — такой результат его тоже вполне устроит.

Неприветливая грузная тётка за стойкой администрации, даже не поздоровавшись, сразу выдала:

— Номера только двухместные!

— Хорошо, подходит, — просто сказал Володя, не обратив внимания на негатив в свою сторону. Спокойно положил на стойку паспорт. — Любой.

Пока она записывала данные в старый пожелтевший журнал — ни о каком компьютере и речи не шло, — Володя бегло рассмотрел холл. В другой раз его, может, и удивила бы обветшалость и неопрятность обстановки, но сейчас он едва ли был способен на удивление. Гостиница будто застыла во временах СССР, давно не видела ремонта, лишь разрушалась с годами. Тяжёлые волнистые шторы, пыльные ковры, искусственные пальмы в пластиковых горшках, потемневшая деревянная мебель в трещинах лака — всей этой бутафорией пытались скрыть тот факт, что раньше здесь было обычное то ли семейное, то ли студенческое общежитие.

Лифт и вовсе оказался чуть ли не археологической находкой — дребезжащий и гремящий, он так хлопнул створками, когда закрылся, что Володя вздрогнул. Этому лифту для пущего устрашения не хватало лишь матерных надписей на стенах и выжженных кнопок.

— Мда… — протянул Игорь, когда Володя открыл двери номера, — какой-то клоповник. Вов, куда ты меня притащил?

— Ты можешь уйти, — не подумав, бросил Володя. Прозвучало, наверное, обидно. За спиной раздался тяжёлый вздох.

Скинув пиджак, Володя оглядел комнату и уныло улыбнулся. Её ровно пополам делил вытертый ковёр — красный с зелёными полосами. Две старые тумбочки — кажется, действительно ещё общажные. У стен друг напротив друга — две одноместные кровати, а на них — подушки, торчащие у изголовья треугольниками.

— Если я принесу домой Лидке блох, она меня убьёт.

Володя передёрнул плечами.

— Блохи на людях не живут.

Он уселся на кровать, упёрся затылком в стену. Лениво оглядел Игоря. Красивый, вообще-то. За прошедшие восемь лет его внешность стала привычной, но Володя помнил, как когда-то приходил в восторг от мысли, что этот мужчина принадлежит ему. Не полностью, была ещё жена и, возможно, другие любовники. Но в моменты близости Игорь вёл себя так, будто действительно принадлежит только ему.

— Рассматриваешь, будто впервые видишь, — подходя к нему, хмыкнул Игорь. Склонился над ним, протянул руку, ослабил узел его галстука. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, задел прохладными пальцами шею. Володя дёрнулся — не от пальцев, а от внезапного образа, что ворвался в голову.

Там тоже был галстук, только красный. И холодные пальцы — Володины. И вздрагивающий, красный от смущения Юра перед ним и его тёплая шея, которой, будто ненароком, касался Володя, помогая завязывать ему тот злосчастный галстук. Тогда он считал себя преступником — потому, что допускал эти прикосновения и врал самому себе, что это случайность.

Игорь его поцеловал — быстро, напористо, пылко, а у Володи внутри ни один нерв не дрогнул. Он не спал, но казалось, что проваливается во что-то очень напоминающее сон — там пахло пылью, и его тоже быстро и напористо целовали.

Телом он был тут — хотел Игоря, действительно хотел, прямо сейчас. А сознание было значительно дальше и не могло ухватиться за реальность. Будто спичка чиркала о вымокший коробок — трение есть, а огня нет.

Внезапно щека вспыхнула болью. Игорь ударил его — несильно, скорее пытаясь привести в чувство.

— Эй, ты вообще здесь?

Володя поднял на него мутный взгляд. Щеку немного покалывало.