Нюрнбергский процесс. Т. 1 - [105]

Единство души и тела индивидуума не может подвергаться обсуждению. В «национал-социалистских ежемесячных тетрадях» за сентябрь 1938 года сказано: «Говорят, будто тело принадлежит государству, а душа — церкви или богу. Теперь дело обстоит иначе. Человек целиком, и душой и телом, принадлежит германской нации и германскому государству». Действительно, национал-социализм утверждает, что моральное сознание является результатом ортогенетической эволюции, следствием простейших физиологических функций, которые характеризуют звериную сущность человека. Отсюда — его моральное сознание также подчинено наследственности и, следовательно, подчинено требованиям расы.

Эта псевдорелигия, конечно, не гнушается использовать плоды разума и технического развития, полностью подчиняет их своим интересам и стремится наиболее правдоподобно согласовать их с расовым мифом.

Сам по себе отдельный индивидуум не представляет ценности и имеет значение лишь как элемент, входящий в расу. Это утверждение было бы логично, если допустить, что физические и психологические свойства, воззрения и тенденции присущи не индивидуумам, а лишь нации. Тот, кто придерживается иных взглядов, чем изложенные в официальной доктрине, либо — антиобщественный элемент, либо — невменяемый. Ему приписывают тогда отсутствие рассудка, потому что, согласно нацистской доктрине, понятия «нация» и «раса» совпадают. Итак, были установлены отличительные признаки расы. Любое отступление от обще-утверждаемой морали и мировоззрения — такое же уродство, как искривленная от рождения нога или заячья губа.

Тоталитарная доктрина сделала возможным существование индивидуума лишь внутри расы и для расы, не допуская избрания им своего пути и собственной цели. Тоталитарная доктрина исключает любые концепции, любые стремления или желания, отличные от тех, которые связаны с интересами расы. Тоталитарная доктрина воспрепятствовала индивидууму заниматься чем-либо иным помимо того, в чем раса заинтересована.

Национал-социализм привел к подавлению личности государством, к отрицанию самоценности человеческой личности.

Мы, как это становится ясным, подведены к воззрениям варварского племени в самые отдаленные времена. Отброшены все накопленные в течение веков достояния цивилизации. Утверждение примата расы, ее инстинктов, требований и интересов заставило исчезнуть все понятия об общепринятой морали, справедливости и праве. Человеческая личность, ее свобода, права, запросы более не могли претендовать на самостоятельное существование.

Можно предугадать, какое расстояние отделяло, согласно этим воззрениям, лиц, принадлежащих к германскому обществу, от прочих людей. Было неустранимо различие, установленное между расами, как и неустранима была градация между ними, которая привела к противопоставлению высших рас низшим. Гитлеровский режим вырыл подлинную пропасть между единственным хранителем расового сокровища — германской нацией и другими нациями.

Более не допускался одинаковый подход к германскому обществу и всему многообразию низших людей вырождающихся наций. Идея братства людей была отвергнута еще более решительно, чем прочие общепризнанные духовные ценности.

Как объяснить, что Германия, на протяжении веков черпавшая богатства классической древности и христианства, идеи свободы, равенства и социальной справедливости, общие достояния западного гуманизма, в который она внесла благородный и ценный вклад, как объяснить, что Германия обратилась столь странным образом к примитивному варварству?

Чтобы понять это и завтра же приложить усилия для того, чтобы искоренить в Германии зло, поставившее под угрозу гибели всю нашу цивилизацию, следует вспомнить о глубоких и отдаленных истоках национал-социализма.

Мистическая идея расовой общности родилась в период умственного и морального кризиса, охватившего в XIX веке Германию, сумевшую, однако, в кратчайший срок восстановить свою экономическую и социальную структуру в результате необычайно быстрой индустриализации. В действительности, национал-социализм — вершина умственного и морального кризиса современного человечества, перенесшего значительные потрясения из-за индустриализации и технического прогресса. Помимо того, что Германия особенно остро пережила этот переворот в экономической и социальной жизни, она перенесла его в то время, когда ею еще не были достигнуты политическое равновесие и единство в области культуры, уже существовавшие в других странах Западной Европы.

По мере того, как замирала духовная и умственная жизнь, умами овладевала трагическая неуверенность. Результат этого — жестокость умов XIX века, которую столько немцев описало с трагической силой заклинаний. В душах, опустошенных поисками новых духовных ценностей, разверзлась зияющая пропасть.

Естественные и гуманитарные науки породили полнейший релятивизм, глубокий скептицизм в отношении незыблемости духовных ценностей, на которых веками воспитывался западный гуманизм. Распространился вульгарный дарвинизм, который совращал и приводил в безумное состояние умы; теперь немцы увидели в общности, в расах лишь замкнувшиеся в себе и ведущие друг с другом непрестанную борьбу изолированные единицы.