Нюрнбергский дневник - [9]

Этот его пресловутый «завораживающий взгляд» — да это всего лишь взор исподлобья одеревенелого от бесчувствия психопата! Движим он был заурядным тщеславием, не знавшим и не ведавшим никаких общепринятых норм. Отсюда его ненависть ко всем юридическим, дипломатическим и религиозным институтам — ко всей системе социальных ценностей, ко всему, что могло бы обуздать его пещерное стремление любыми средствами утвердить себя. Разыгрывал из себя великого ценителя искусств, не имея ни малейшего понятия об искусстве. Естественно, обожал Вагнера, он ведь и в себе видел его исполнителя. Преисполненное драматического великолепия божество. А это его преклонение перед наготой. Изображение обнаженного человеческого тела вполне приемлемо в искусстве как символ красоты, грации и чувственности, но Гитлер был неспособен этого оценить. Нагота для него — лишь протест против традиции, понять которую он не желал.

Нет, психопатическая ненависть к формально-традиционному определяла весь характер Гитлера. Именно поэтому он питал доверие к пресловутым «людям поступка», таким, как Гиммлер и Борман. Борман был у него за секретаря — мерзким льстецом и безжалостным интриганом, собственно, зеркальным отражением характера самого Гитлера. Я убежден, что все злодеяния замышлялись этой тройкой, каждый из которых не имел ни совести, ни чести…

Мы беседовали об отношении немецкого народа к Гитлеру. Франк предостерегающе поднял вверх перст:

— Бойтесь сказочников, господин доктор! Гиммлер ни за что бы не отважился на осуществление своей программы геноцида без одобрения или приказа Гитлера.

15 ноября. Камера Франка

Франк заявил, что теперь и впервые в жизни ощущает невиданное духовное освобождение. В первую очередь его сновидения — они выносят его далеко за стены этой камеры, он видит раскинувшиеся перед ним пейзажи, необозримые морские дали, высокие горы и небо, и каждый раз пробуждаясь, вновь переживает необычное чувство духовного и физического облегчения. (Незадолго до нашей беседе он увидел во сне Гитлера, что укрепило в нем чувство признания своей вины.) Франк высказал мысль о том, что внутренняя сила способна раздвинуть стены любой, даже самой тесной камеры.

Бальдур фон Ширах

Бывший вождь германской молодежи, красавец Бальдур фон Ширах в своих раскаяниях не был столь истеричен, но и он смирился со своим скорым концом. Во время нашей беседы в камере он был серьезен и взвинчен, а свои эстетические воззрения изложил в сочиненном им стихотворении «К смерти». Фон Ширах прекрасно понимал, что его ожидает. И еще во время самой первой встречи со своим адвокатом заявил тому: «Пока моя голова не слетела с плеч, я буду носить ее высоко поднятой». Наша первая беседа с ним состоялась неделю спустя после вручения ему обвинительного заключения и позволила мне составить весьма верное представление о нем самом и о переживаемом им чувстве вины.

27 октября. Камера Шираха

По завершении «теста на кляксы» (тест Роршаха, когда определенные черты характера испытуемого определяются по его способности усматривать образы, скрытые в чернильных кляксах) мы затронули темы обвинения и виновности. Поскольку но нескольким пунктам фон Шираху вменялось в вину насаждение расовой ненависти, он попытался объяснить, как стал антисемитом:

— В годы моей молодости, вращаясь в дворянских кругах, мне никогда не доводилось общаться с евреями. И у меня не было причин для антисемитизма, однако в «высшем обществе» я всегда ощущал молчаливую неприязнь к евреям. Я не придавал этому особого значения до той поры, пока кто-то не подсунул мне изданную в Америке книжку «The International Jew» («Космополитизм евреев»), а тогда я пребывал в весьма подверженном разного рода влияниям в возрасте 17 лет. Этот кто-то и не подозревал, как повлияет эта книга на неокрепшее сознание немецкой молодежи. Примерно в тот же период меня увлекли идеи Юлиуса Штрейхера, сумевшего придать антисемитизму псевдонаучный характер.

Поскольку очень многие представители старшего поколения исповедовали сходные идеи, вполне понятно, что молодежь некритично унаследовала их. В 18 лет у меня произошла встреча с Адольфом Гитлером. Должен признать, он привел меня в восторг; я отправился на учебу в Мюнхен именно потому, что в этом городе жил он, и там стал одним из самых верных его соратников. С тех пор я и стал убежденным антисемитом и был им до тех пор, пока недавние события не доказали полную несостоятельность этой теории. Но почему поколение старших растлило нас? Почему никто не предупредил нас о том, что «The International Jew» — измышление Форда, а «Протоколы сионских мудрецов» — фальсификация? К чему все эти пресловутые «научно-исторические концепции», целью которых было посеять чувство ненависти в наших юных головах? Я не буду отрицать своей вины. Я совершил ошибку, одобрив венскую эвакуацию, и готов за это заплатить жизнью. Но немецкая молодежь не должна быть навечно обвинена в этом преступлении. Немецкую молодежь следует перевоспитать. Я не верю, что после этого ужасающего примера где-то в мире снова прорастет антисемитизм. Но народу необходимо избавиться от того молчаливого общественного неприятия евреев, которое и послужило питательной средой для этого недуга.