Нюрнберг предостерегает - [61]

В зале заседаний вспыхнула оживленная медико-правовая дискуссия, с обеих сторон сыпались аргументы и контраргументы, и продолжалось это около полутора часов.

Дело Гесса, одного из самых близких и старых друзей фюрера, представляло собой не только уголовно-судебный, но и клинический случай. Однако разве и другие из гитлеровской верхушки, начиная с Гитлера и Гиммлера и кончая каким-нибудь Штрейхером или тезкой Гесса Рудольфом Гессом, комендантом Освенцима, — разве не были они психопатами и преступниками одновременно?

После заявления защитника о том, что Гесс болен и не может быть судим, так как у него провал памяти, слово берет американский обвинитель.

Джексон: Господа судьи, разрешите мне сделать одно замечание.

Председатель: Пожалуйста.

Джексон: Эта полемика говорит о странном характере этой потери памяти. Видимо, Гесс мог сообщить своему защитнику об этой своей точке зрения на медицину, которая относится к периоду национал-социализма. Зато когда мы его спрашиваем о тех преступных деяниях, в которых он участвовал, то ему память изменяет. Я прошу трибунал отметить заявления по тем вопросам, которые сохранились в его памяти.

Роршейдт: Разрешите мне, господин председатель, сделать еще одно заявление.

Председатель: Обычно не полагается, чтобы защитник второй раз выступал, но ввиду того, что г-н Джексон второй раз выступил, мы вас заслушаем.

Роршейдт: Господин председатель, я хотел бы заметить, что меня неправильно поняли. Не подсудимый Гесс говорил мне, что он был сторонником этого естественного лечения, так как он не может помнить таких подробностей, а я сам вспомнил, знал это обстоятельство и привел его в качестве собственного наблюдения. Вот поэтому я говорил, что у него инстинктивное противодействие против подобного рода лечения. Поэтому то, что я говорил, не имеет никакого отношения к Гессу, а является только результатом моих собственных наблюдений.

Председатель: Д-р Роршейдт, трибунал хотел бы, если вы считаете это возможным, чтобы подсудимый Гесс высказал свою точку зрения по этому вопросу.

Роршейдт: Да, я думаю, что это вполне соответствует желаниям самого обвиняемого, и только после этого суд может вообще решить этот вопрос. Я думаю, что суд должен это сделать.

Суд предоставляет Гессу слово. Он встает. Ему пододвигают микрофон: «Господин председатель, я хочу сказать следующее: еще сегодня, в начале послеобеденного заседания, я заявил своему защитнику и передал ему записку, содержание которой сводится к тому, что можно было бы сократить весь разбор этого дела, если бы мне разрешили говорить. Я лично хочу сказать следующее. Для того чтобы предотвратить могущее возникнуть мнение о том, что я не в состоянии участвовать в данном процессе, несмотря на то, что я хочу участвовать в дальнейшем ведении процесса и хочу сидеть на скамье подсудимых вместе со своими товарищами, о чем я уже заявил в свое время, я хочу сделать суду следующее заявление, которое я первоначально хотел сделать позднее.

Я хочу сказать, что с этого момента моя память находится в полном распоряжении суда. Основания, которые имелись для того, чтобы симулировать потерю памяти, были чисто тактического порядка. Вообще, действительно, моя способность сосредоточиваться была несколько нарушена, однако моя способность следить за ведением дела, защищать себя, ставить вопросы свидетелям или самому отвечать на задаваемые мне вопросы не утрачена.

Я подчеркиваю, что я несу полную ответственность за все то, что я сделал и подписал вместе с другими. Мои принципы заключаются в том, что данный трибунал не является правомочным, но это, однако, не имеет отношения к тому, что я заявил выше».

Заявление Гесса вызвало понятную сенсацию. На весь мир полетели длинные телеграммы.

Гесс впервые надел наушники и стал внимательно следить за ходом процесса. Он легко отвечал теперь на все вопросы, касавшиеся его побега в Англию, прошлой деятельности в гитлеровском движении и даже ранней молодости.

Но мало кто знает, почему он заговорил. А случилось это после встречи Гесса в камере с советским психиатором, профессором Крас-нушкиным, который сказал подсудимому: «Господин Гесс, вы сейчас молчите и симулируете ретроградную амнезию. Но ведь вы не больны. Молчать длительное время здоровый человек не может. Наступит момент и вы обязательно заговорите. Тогда вас понесет так, что вы не сможете остановиться. В результате вы наговорите такого, что может вам очень навредить, и о чем вы будете жалеть. Как специалист я вам советую прекратить эти маневры».

На следующий день Гесс сделал известное заявление.

Р. А. Руденко в заключительной речи заявил: «...На суде полностью разоблачена попытка Гесса уйти от ответственности, и Гесс должен в полной мере понести наказание за участие... в военных преступлениях, тягчайших преступлениях против мира и человечности, которые совершены им совместно с другими подсудимыми».

На процессе раскрылась истинная причина полёта Гесса в мае

1941 г. в Англию. Он был послан туда, чтоб организовать совместный «крестовый поход» против СССР. Миссия Гесса провалилась, и тогда была разыграна комедия с «помешательством» Гесса.