Нюрнберг предостерегает - [52]

Строгую по форме, яркую по содержанию и неотразимую по убедительности речь наш представитель закончил так:

— От имени Советского Союза я предъявляю подсудимым обвинение по всем пунктам ст. 6 устава Международного военного трибунала. Вместе с главными обвинителями Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Франции я обвиняю подсудимых в том, что они подготовили и осуществили вероломное нападение на народы моей страны и все свободолюбивые народы.

Во имя священной памяти миллионов невинных жертв фашистского террора, во имя укрепления мира во всем мире, во имя безопасности народов в будущем — мы предъявляем подсудимым полный и справедливый счет. Это счет всего человечества, счет воли и совести свободолюбивых народов. Пусть свершится правосудие!

Такой же яркой, убедительной была и заключительная речь советского главного обвинителя.

— Моей речью заканчиваются выступления обвинителей. Выступая на этом суде от имени народов Союза Советских Социалистических Республик, я считаю полностью доказанными все обвинения, предъявленные подсудимым. И во имя подлинной любви к человечеству, которой исполнены народы, принесшие величайшие жертвы для спасения мира, свободы и культуры, во имя памяти миллионов невинных людей, загубленных бандой преступников, представших перед судом передового человечества, во имя счастья и мирного труда будущих поколений я призываю суд вынести всем без исключения подсудимым высшую меру наказания — смертную казнь. Такой приговор будет встречен с удовлетворением всем передовым человечеством.

Обвинение выполнило свой долг перед высоким судом, перед светлой памятью невинных жертв, перед совестью народов, перед своей собственной совестью.

Да свершится же над фашистскими палачами Суд Народов — суд справедливый и суровый.

Прогрессивные люди всех континентов с большим удовлетворением восприняли выступления главного обвинителя от Советского Союза.

Весьма актуально звучит и сегодня многое из того, что говорилось на Нюрнбергском процессе.

О переводчиках

Среди сложных технических вопросов, возникших при организации процесса, не последнее место занял вопрос о языке. Официальными были признаны три языка: русский, английский и французский. Но процесс должен был вестись и на языке, доступном подсудимым, то есть на немецком.

В Нюрнберге впервые применялся синхронный перевод. Подсудимые бились за каждое слово, так как от него зависела их жизнь.

Переводчица Наталья Лебедева вспоминала: «Это был настолько изнуряющий труд, что только молодой организм, да и то с огромным трудом, мог выдержать его. Замечательный переводчик А. Каминкер (к слову, отец Симоны Синьоре), имевший большой опыт работы в Лиге Наций, говорил на одном из заседаний до начала процесса, что это выше человеческих сил — перевод такого трудно воспринимаемого на слух материала со множеством сугубо специальных терминов из области экономики и права, медицины и дипломатии, военной техники и физиологии, да еще в крайне нервной обстановке. Каждый день полтора часа синхронного перевода... На различных съездах и конференциях предельная норма синхронного перевода много меньше -

15 минут. Считается, что за такой срок при таком напряжении мозг отдает всю заключенную в нем энергию, и потом требует восстановления. Но советские переводчики после смены в зале заседаний направлялись не на отдых, а приступали к обработке стенограмм. Требовалось обеспечить аутентичность перевода на четырех рабочих языках, унифицировать терминологию. Работали по 15-16 часов в сутки. Когда я приехала домой, родные не узнавали меня —кожа да кости:

— Ты где была — в Нюрнберге или Освенциме? — спрашивали они».

Советская группа переводчиков состояла из сорока человек, а американская — из более чем шестисот человек, хотя объем работы был примерно одинаков.

На каждом кресле в зале была коробочка с номерами. Всего цифр было пять. Третий номер — русский текст. Одеваешь наушники, ставишь стрелку на третий номер и синхронно слушаешь процесс. Например, англичанин спрашивает подсудимого: «Вы подписывали этот приказ?» Наш переводчик с английского на русский говорит в микрофон: «Вы подписывали этот приказ?». Немец отвечает: «Нет, не подписывал». Наш переводчик с немецкого на русский переводит ответ. Все техническое оснащение процесса, его эффективность и точность вызывали искреннее восхищение. Продуманно было даже то, чтобы, к примеру, с немецкого на английский переводил один переводчик, а с английского на немецкий — другой.

В немецкую стенограмму включался текст всех документов на языке их оригинала, даже если они были оглашены прокурором на другом языке.

Кроме блестящих знаний языка синхронный перевод требовал максимального напряжения, так как каждое слово переводчика стенографировалось и записывалось на магнитную ленту. Помимо того, делалась запись на диски, что исключало возможность перемонтировать ленту. От правильности перевода зависел нормальный ход допросов и выступлений на процессе. Советские переводчики успешно справились с обеспечением работы трибунала квалифицированным переводом. Было сделано все, чтобы полностью зафиксировать ход исторического процесса в форме бесспорно неопровержимого документа.