Нюрнберг предостерегает - [123]

Это был самый низший сорт водки. А магазин закрыт на обед. Рядом стоит официантка, которая обслуживала банкетный зал, и успокаивает меня:

— Не беспокойтесь, у меня есть пустая бутылка из-под «Столичной». Я сейчас туда перелью «сучок», перед генералом открою пробку и все будет в порядке.

Я не знаю, понял ли генерал, что водка не «Столичная», скорее всего, понял, но упреков ни за низкое качество водки, ни по поводу обеда не было никаких.

Во время обеда вел себя демократично. Никого ни разу не перебил. Он соблюдал приличия не ради этикета, а потому, что иначе не мог.

На этом можно было бы завершить небольшую страничку, вернее, абзац из большой книги жизни легендарного летчика, человека из больших букв, Владимира Дмитриевича Лавриненкова. Однако было бы несправедливо, если бы я ничего не сказал о его верном друге, жене «высшей квалификации» Евдокии Петровне.

Она рассказывала: «Мы познакомились, когда мне еще и восемнадцать не исполнилось... Это было в 1944 году. Папа работал во внешней разведке ГРУ. Собирался в командировку в Норвегию, а перед этим получил семейную путевку. В санатории и встретился Владимир Дмитриевич. ...К этому времени он уже был дважды Героем Советского Союза, имел на счету больше сотни воздушных боев и около 50 сбитых вражеских самолетов, командовал полком истребителей. От роду комполка было 25 лет.

Ой, я сразу влюбилась. ...Чтобы слишком красавец, так нет. Просто настоящий мужик. Лицо сильного человека, взгляд... Женщина такого чувствует.

Уже позже Ольга Чкалова сказала: «Твой — как мой Валерий Павлович. Держись, деточка, будет нелегко. Он тебя подчинит».

Но я сама быстро в плен сдалась. Знаете, есть такие натуры, у которых быть пленницей хочется».

В очерке «Умеем дорожить мы дружбой» Евдокия Петровна пишет:

«Однажды меня спросили, что такое счастье. Это было во время тяжёлой болезни Владимира Дмитриевича, когда он находился на операции в Москве, а я жила там у своей мамы. Ездила к нему каждый день и была там с утра до вечера, не зная, что принесёт нам следующий день. Когда я уходила, было уже темно. В палате на втором этаже горел свет, и я, проходя мимо корпуса, видела его, стоящего у окна и провожающего меня взглядом.

Что передумал он за время болезни — тяжёлой, безысходной? Но ни разу не жаловался, не ныл. Боролся.

А на тумбочке около постели лежали стихи Гамзатова. «Журавли»...

На несколько дней я уехала в Киев, и, будучи на юбилее одного из друзей В. Д., мне был задан вопрос о счастье, о женском счастье. «Счастье — это когда проснёшься, протянешь руку, а муж рядом», — ответила я. Тогда я особенно это чувствовала.

В. Д. Лавриненков... В этом имени и с этим именем — вся моя жизнь.

Я часто вспоминаю Илью Эренбурга, прекрасного писателя. Он говорил: чтобы оценить и почувствовать красоту и величие построенного здания, нельзя смотреть на него, стоя возле подъезда. Надо отойти. И тогда на фоне неба, природы, движения жизни мы увидим все его достоинства в значительно большей мере.

Чем больше проходит времени без В. Д., тем больше я узнаю о нём как о человеке, командире, друге.

Порой я слышу от совсем незнакомых людей, которым пришлось встретиться с В. Д., несколько фраз, несколько небольших случаев, но как они характеризуют В. Д.!.. Не потому, что люди хвалили его — просто рассказывали какие-то небольшие эпизоды из жизни, казалось бы, совсем обыденные, но в них вся суть его души и натуры: прекрасный командир, хороший друг, мировой мужик.

От себя могу добавить — хороший и верный муж и отец. Он в своём сердце хранил верность друзьям: фронтовым, с кем учился, с кем работал, с кем был в годы юности, просто людям, с которыми его столкнула жизнь и которые пришлись ему по душе.

Двери нашего дома всегда были открыты для всех. В. Д. был радушным хозяином. В доме у нас побывало много интересных людей: сослуживцы, фронтовики, друзья, были просто случайные встречи. Всех В. Д. принимал с уважением, но всегда был верен словам:

Умеем дорожить мы дружбой,

С годами дорожим вдвойне:

Ценя товарищей по службе, —

В сто крат — с кем были на войне!

Наша дружба с А. И. Покрышкиным и его семьёй — большой кусок жизни и сердца. Они оба уважали и любили друг друга мужской немногословной любовью. Друг друга понимали с полуслова.

Будучи в Киеве во время второго нашего приезда, В. Д. был заместителем Александра Ивановича. Это были прекрасные годы. Работали, полностью доверяя друг другу, как говорил В. Д.: «не оглядываясь».

В жизни не всё было просто. Путь не был усеян лаврами. Но он шёл не сгибаясь, в полный рост. Отстаивал своё мнение, не считаясь с авторитетом и гневом начальства. А дома часто изливал свою душу, делился событиями, переживаниями. Был хорошим мужем — это не значит, что сдувал с меня пылинки и говорил всё время, как я тебя люблю. Нет. Но я знала, всегда знала, что его крепкая рука меня поддержит, и на его плечо можно опереться в любую трудную минуту. Он был хорошим отцом, хорошим сыном и братом для всей своей большой семьи.

Я всегда старалась быть рядом. В одном из моих стихотворений памяти В. Д. есть такие слова: «Твоею жизнью жизнь прожита». Да, это так. Я была как бы «запасным крылом», которое всегда было готово поддержать его. Он мне отвечал тем же.