Нюрнберг предостерегает - [10]

Еще один пример, который характеризует его отношение ко мне. Когда мы приезжали после приема, Роман Андреевич почти всегда говорил кому-то из своих помощников, чтобы позаботились обо мне и добавлял: «Мы отдыхали, а он работал».

О его такте говорит такой, казалось бы, незначительный штрих. Роман Андреевич выходит из кабинета и обращается ко мне с вопросом: «Вам не хочется прогуляться?» Конечно, его желание всегда совпадало с моим. Но сама форма обращения говорит о многом.

Ведь речь-то шла не о том, чтобы я составил ему компанию. Просто Роман Андреевич не должен был выходить из дому один, без сопровождения!

Я никогда первым не начинал разговор. Если у него было хорошее настроение, а это было нечасто — забот у него хватало, он интересовался, как живется мне. Нет ли вопросов, которые требуют его вмешательства.

Как-то к нему приехала жена. Иногда о женщине говорят, как о печке — «неплохо сложена». Жена Романа Андреевича была женщиной, которая рождена быть женщиной и которая ни на минуту не забывает, что она женщина. Была стройна и миловидна. Во время застолья проникновенно пела украинские песни. Я, как и все присутствующие, горячо ей аплодировал.

Но чтобы у читателя не сложилось впечатление, что мы с генералом Руденко были чуть ли не друзьями, считаю необходимым уточнить — дистанция между нами всегда и во всем существовала.

Наверное, это ценилось моим начальством. Малейшее некорректное поведение было бы строго наказано. Там было кому оценить мое поведение. И не только мое.

Рассказывают, что более тысячи человек утверждало, что они вместе с Лениным на субботнике несли бревно. Я не нес с Руденко «бревно». Моя роль на Нюрнбергском процессе была скромной и ограничивалась конкретными служебными обязанностями.

Открою тайну: у Романа Андреевича в личной охране нас было двое. И оба — в звании сержанта. Только я был настоящим сержантом, а напарник — ...капитаном «компетентных органов».

Нюрнберг находился в американской зоне оккупации, и американцы разрешали приехать на процесс определенному количеству офицеров. Поэтому часть «нужных товарищей» из числа офицерского состава были обмундированы в солдатскую форму с соответствующими документами. Я не знал, что мой напарник — офицер КГБ. Между нами никогда не возникало серьезных конфликтных ситуаций. Постоянная забота о безопасности Романа Андреевича было главным в нашей службе. Все остальное было несущественным. О том, что мой напарник капитан, я узнал после процесса, когда мы выехали из американской зоны оккупации. На одном из привалов он вышел из машины в офицерской форме и погонах капитана. Пожал мне руку, поблагодарил за совместную службу. Я так, к сожалению, и не узнал его имени и фамилии (убежден, что он работал не под своей). Скажу лишь, что это был порядочный и обязательный человек, ко мне относился, как к младшему брату. Не раз и не два, когда создавалась нештатная ситуация, он оказывал мне помощь. Не все кагэбисты были лютые звери, как стало «модно» о них писать теперь.

По приезде к месту службы меня вызвали в политический отдел армии. Член военного совета армии долго и с нескрываемым интересом беседовал со мной. Прочитал мне письмо Р. А. Руденко генералу Чуйкову и велел отправить меня в отпуск.

В отпуске я был где-то в декабре 1946-го или январе 1947-го года. А чтобы девушки видели, какой я геройский парень, иногда ходил по городу без шинели, при всех наградах. После отпуска в свою часть я уже не вернулся: ездил по воинским частям советской зоны оккупации и рассказывал о Нюрнбергском трибунале. Так началась моя жизнь политработника в послевоенное время.

2 О тех, кто покончил счеты с жизнью до суда народов

Историки утверждают, что после поражения в России Наполеон «искал смерти на поле боя».

1814 год. Битва при Арси-сюр-Об. Наполеон направляется к месту боя, где почти не было солдат, так как все они погибли в тяжелом неравном бою. Адъютанты бросились за императором, чтобы удержать его. Маршал Себастьян закричал им: «Оставьте его, ведь вы видите, он делает это нарочно, он хочет покончить с собой».

...«Но ни картечь, ни ядра его не брали», — комментирует этот эпизод академик Тарле в книге о Наполеоне. Легенда о неуязвимости оказалась мифом. После смерти Наполеона на его теле были обнаружены следы многих ранений, о которых никто не знал. Наполеон скрывал их от армии, боясь посеять панику.

Что же касается фашистских правителей, то никто из них не искал смерти в бою. Они бросали в бой все, что наскребли для обороны Берлина, чтобы продлить свое существование. Ни фюрер, ни его «партайгеноссе» не покончили жизнь по-офицерски — не застрелились. Лишь страх возмездия за чудовищные злодеяния заставил их принять яд или повеситься в Нюрнбергской тюрьме на унитазе. Вот почему в руки правосудия попала не вся главная когорта правителей фашистской Германии. Заочно судили «серого кардинала» Гитлера Мартина Бормана. Позже, в 70-е годы прошлого столетия, было установлено, что он погиб, когда бежал из окруженного Советской Армией Берлина. Об этом говорил на допросах и личный шофер Гитлера Кемпка.

Шеф гестапо Мюллер исчез без следа. Долгие годы ходили слухи, что он оказался после войны в Москве. Но никаких подтверждений эта версия не имеет.