Нур-ад-Дин и Мариам - [11]
Амаль улыбнулась. О да, матушка способна была на все. Даже на то, что не решался совершить отец.
– Скажи мне, добрый мой батюшка, – нежно прижавшись к отцу плечом и вновь удивляясь тому, как ощутимо веет от него жаром, спросила девушка, – а почему тебе пришло в голову лезть через дувал? Разве ты не мог войти в калитку?
– Я подумал, доченька, что матушке будет приятно, если я появлюсь посреди двора таким необычным образом…
Амаль рассмеялась:
– Необычным образом… Батюшка, а не проще ли было поколдовать, ну, как матушкка, и войти? А она бы увидела, что ты вдруг появился…
– Запомни, малышка, нашу матушку заколдовать нельзя!
О, это была чистая правда. Ибо джиннию действительно заколдовать нельзя. Ее можно проклясть, ее можно обмануть, но заколдовать нельзя. Самый большой и самый страшный дар всех джиннов – видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Да, джинны иногда подобны людям и отказываются принимать то, что видят их глаза. Но это, увы, уже не относится к умениям, а лишь к характерам джиннов, которые столь же разнятся, как характеры людей.
– Я знаю это, батюшка…
– Так где матушка уединилась с шитьем?
– Я нигде не уединялась, о ужасный, – раздался сверху голос Маймуны. – Вот твои шелковые шаровары. А вот мои исколотые пальцы. Ибо сколь ни были бы умелы люди, но все их изобретения куда опаснее, чем это кажется на первый взгляд.
– Прости меня, прекраснейшая, – виновато опустил голову Дахнаш.
Амаль, увидев это, успокоилась – теперь ее отец был не более страшен и не более грозен, чем обычно. Мать, во всяком случае, можно было с ним оставить спокойно.
Девушка на цыпочках вернулась в свою комнату и вновь опустила глаза к колдовской книге, вернувшись и к своим мыслям.
Маймуна же, увидев это, с неподдельной тревогой обернулась к мужу.
– Наша девочка меня тревожит… Она вернулась от Мариам сама не своя. И вот уже который час смотрит пустыми глазами на начальный лист урока, не делая попытки перевернуть страницу.
– Но почему это вдруг тебя встревожило? Быть может, попался трудный урок?
Маймуна вздохнула. Дахнаш был замечательным отцом – он защищал дочь даже тогда, когда никакой опасности не было вовсе. Вот и сейчас он бросился на помощь своей маленькой девочке.
– О нет, дело здесь вовсе не в уроке. Ведь она даже не читает… Она просто думает о своем, и глаза ее исполнены мечтаний: я опасаюсь самого худшего.
Далее можно было Дахнашу не объяснять. Ибо и он, и его жена прекрасно знали, что для их дочери будет самым худшим. Да, они всегда опасались, что девочка влюбится в сына человеческого рода. Увы, в тайной истории магического народа было множество случаев, когда дети этой бессмертной расы влюблялись в людей. О, дальнейшая их судьба была воистину ужасна – они теряли бессмертие, превращаясь в пыль вместе со своими возлюбленными. Но случалось нечто, что много хуже смерти – во имя вечной жизни они теряли и душу, которая и дарила им то, что они называли любовью.
Стоит ли говорить, что ни Дахнаш, ни Маймуна не желали подобного своей прекрасной, любимой доченьке. Вот почему ифрит так испугался слов своей жены.
– Но когда, скажи мне, о наилучшая из всех, эта глупая девчонка могла влюбиться?
– Для этого бывает достаточно и мига… Я бы беспокоилась куда меньше, если бы она влюбилась в юношу колдовского рода. Но боюсь, что тот, о ком она мечтает, разобьет ее сердечко, даже не заметив этого.
Сейчас и джинния и ифрит были людьми куда больше, чем бывают и сами люди. Ибо никакой другой матери не пришло бы в голову так беспокоиться о разбитом сердце дочери сразу после того, как подернулись мечтательной пеленой глаза девушки.
– Ты уверена, Маймуна?
– О да, мой прекрасный. Ибо те мысли нашей девочки, которые я подслушала, никак иначе понять нельзя. Она влюбилась в жениха своей подружки и мечтает о том дне, когда сможет назвать его своим мужем.
Если бы Дахнаш мог вознести Аллаху всесильному хоть слово мольбы, он возопил бы подобно самому истовому верующему. Но, увы, ифрит не может просить повелителя правоверных о помощи. И потому он может полагаться лишь на свои силы. И конечно, на силы своей жены, которых куда как немало.
– Но что же нам теперь делать, Маймуна?
– Я думаю, мой любимый, единственным выходом будет сделать так, чтобы жених этой девочки Мариам, подружки Амаль, как можно скорее стал ее, Мариам, мужем.
– Но что будет, если наша крошка впадет в черную тоску? Если она от горя сойдет с ума?
– Наша девочка? О нет, скорее она от злости испепелит весь дом… Или взлетит над городом ослепительным сиреневым облаком… Или… Ну, не мне тебе рассказывать, на что способна джинния в гневе…
О да, Дахнашу можно было не рассказывать, на что в гневе способна джинния. Ибо он это преотлично знал, любя собственную жену уже не одно столетие.
– Ты права, это я прекрасно знаю. Но как же сделать так, чтобы жених стал мужем? Не будем же мы вновь, как тогда, влезать в чужую, да еще и человеческую, жизнь?
– О нет, любимый. Конечно не будем, – промурлыкала Маймуна таким тоном, что Дахнаш сразу понял – его жена способна на все во имя спокойствия и мира в доме.
Он укоризненно покачал головой, и джинния опустила глаза, без всякого, впрочем, раскаяния.
