Нунивак - [21]
— Смотри, Рита, — показывая рукой на крутой обрыв, облепленный гагами, говорил Линеун, — здесь мы собирали яйца.
— Помню, — с задумчивой улыбкой отвечала девушка. — Как мы тогда, девчонки, боялись!
— Но мы, ребята, и виду не подавали, — признавался Линеун. — Хотя, когда висишь на ременной петле над морем, сердце начинает от страха прыгать где-то у самого горла.
— Хорошее место выбрали наши предки, — восхищаясь, сказала Рита. — Красивое.
— Правда, красивое, — согласился Линеун. — Но эта красота им дорого обходилась. Сколько на нашей памяти народу сбросило с крутых обрывов в море!
Рита стала припоминать, загибая пальцы на руках. Она знала всех погибших по именам. Когда уже пальцев не хватило, она сказала:
— Я совсем забыла Асыколяна.
— Помнишь, как он мечтал стать настоящим музыкантом? — с грустным оживлением сказал Линеун. — А его отец до сих пор хранит гармошку, на которой он играл…
— Я видела, как он катился вниз, — тихо сказала Рита. — Он даже не кричал. Кричали мы. А камни были скользкие, обледенелые. Как попал он под волну, так больше не показался…
Мерно стучали машины в чреве сейнера, мыс вставал за мысом, а берег, тянущийся по правому борту, заворачивал всё больше к югу. Редко в каменных нагромождениях попадались понижения, отлого спускающиеся к морю. Часто в этих долинах, открытых с пролива, виднелись большие китовые ребра, воткнутые в землю: тут в древности жили эскимосы.
Линеун повернулся к девушке, оторвавшись от созерцания темных береговых скал, и сказал;
— Помнишь у Анко?
Рита молча кивнула головой. Взгляд её стал мечтательным, слегка затуманенным, словно глаза подернулись легким облачком. Звонким чистым голосом она продолжила:
Линеун схватил руки Риты.
— Послушай, как дальше:
За мысом открылся маяк. Линеун глянул на него и крикнул:
— Смотри, Рита, маяк!
— Вижу. И толпу на берегу. И блеск ручья на солнце!
— Как приятно иногда вернуться в родное селение! — не удержавшись, громко сказал Линеун.
Рита посмотрела ему в глаза. Линеун смутился и произнес:
— Теперь-то Нунивак не подходит для настоящего селения. Надо убедить родителей переселиться в другое место. Хотя бы в «Ленинский путь».
— Но захотят ли наши перемешаться с чукчами? — нерешительно заметила Рита.
— Что ты говоришь? — засмеялся Линеун. — Всю жизнь перемешивались, а тут вдруг не захотят. Скажи, откуда в Нунивак приехала твоя мать?.. Вот так!
— Я даже побаиваюсь с отцом говорить об этом, — тихо сказала Рита. — Трудно старикам будет расстаться с Нуниваком.
— Конечно, трудно, — согласился Линеун. — Но другого выхода нет: или оставаться в Нуниваке и жить в прошлом, или переселиться, простившись с Нуниваком во имя лучшего будущего…
«Морж» осторожно подходил к берегу. Под прозрачной водой с плавающими бледными медузами зловеще поблескивали поросшие морской травой обломки скал. Иные даже небольшие суда предпочитали останавливаться на некотором расстоянии от коварного берега, но капитан «Моржа» Пахомыч не подчинялся обычным правилам, и ему почти всегда необыкновенно везло.
Таю и Рочгына стояли в толпе встречающих. Рита заметила их и замахала платком. Линеун разыскал глазами отца. Утоюк находился невдалеке от родителей Риты и всем своим видом старался показать, что нисколько не взволнован приездом сына.
Пассажиры сошли на берег, и тотчас Линеун и Рита попали в объятия родителей, многочисленных родственников и знакомых.
Со всех сторон им жали руки, обнимали, целовали. Линеун, смущаясь, бормотал:
— Да что вы, товарищи… Мы же только из соседнего колхоза прибыли, а вы нас чествуете, как зимовщиков с дрейфующей станции.
— В родное селение приехали, не куда-нибудь, — сказал старик Матлю. — В отчие края. Идете по тропинкам, проложенным прадедами, дедами и отцами. Где ещё вас могут так встречать, как не в родном Нуниваке?
Линеун глянул вверх. Змеясь среди скал, вверх вела тропка. Она то скрывалась среди каменных нагромождений, то лепилась тонким карнизом над крутизной. Тропа предков… Линеун шел по ней и оглядывался по сторонам, всё здесь было знакомо до мелочей. Ничто не изменилось с тех пор, как Линеун уехал из родного Нунивака в строительное училище в бухту Провидения. Вот только разве школа. Да, она сильно обветшала. Над жалким деревянным домиком старательно потрудились ураганы, дожди, снежные метели. Так же плачевно выглядели правление и магазинчик, в дверях которого стояла молодая женщина с ярко накрашенными губами. Она с любопытством оглядела Линеуна и задорно крикнула Утоюку:
— Добрый день, председатель!
— Кто она? — спросил Линеун у отца.
— Не видишь — продавщица, — хмуро ответил отец.
— Прости, я хотел спросить: откуда она у вас появилась?
— Из района. Откуда ей ещё быть? — пожал плечами Утоюк. — Кого пришлют, тем и довольны. Торговля — дело темное…
— А вот Рита Таю говорит, что ничего сложного нет в этой торговле, — сказал Линеун.
