Нумерация с хвоста. Путеводитель по русской литературе - [54]

Роман производит впечатление напичканного цитатами; здесь «слышны» Кэрролл, Толкиен, Стивен Кинг, Баум и Волков, Берроуз, Нил Гейман и даже Шекспир (среди персонажей фигурирует ведьма по фамилии Сикоракис и ее отвратительный сын Калеб – Сикоракса и Калибан из «Бури»). Легко прощупываются самые классические, базовые сюжеты: история про возвращение, про поиски отца, про (мнимое) самоубийство бога, про поиски сокровища. «Другая сторона», по существу, – центон из чужих сюжетов и мотивов. Однако к роману Колодана не существует универсального ключа, текста-кода; смысл этой литературной кадрили скорее в том, что нам все время напоминают о существовании более «высокобюджетного» контекста, «настоящей» мифологии – которой, комическим образом, соответствуют нелепые события в романе; так обнажается ирония ситуации.

По сути, перед нами модернизированная версия Рыцарского Романа – который может сейчас существовать только в виде пародии; и это не похоронный звон по жанру – а наоборот, эффективный способ регенерировать его на современном материале.

«Другая сторона» хорошо придумана – но главное здесь не основной сюжетный ствол, а фон, антураж, ответвляющиеся ветки: смешные суматошные сцены с бутафорскими чудовищами; поэтичные описания природы, забавные истории, которые автор щедро разбрасывает, не пытаясь выморочить из них отдельные новеллы. В этом фоновом излучении и состоит обаяние романа. Впрочем, свою «другую сторону» имеет и сам роман. Во второй части автор явно устает, ему не хватает дыхания; он не удерживает ритм. В первых главах гораздо больше отшлифованных, остроумных фраз, анекдотов, ударных реплик в диалогах; чем дальше, тем больше появляется проходных, искусственно растянутых сцен; однако и на энергетике первой половины можно легко доехать до финала, по инерции. Ошибка в том, что автор слишком увлекся «разруливанием» уже навороченных коллизий – и начал «пропускать голы». В «Другой стороне» легко обнаруживаются и несколько сюжетных неувязок – однако не настолько катастрофических, чтобы испортить общее впечатление от этого текста. Есть же авторы, которых ценишь не за способность эффектно манипулировать персонажами, а за нечто более очевидное – например, за воображение.

Хороший роман; удивительное дело: скомпрометированный вопиюще дурными реализациями жанр «иронического фэнтези» в исполнении K°-лодана не кажется «низким». Как ни крути, а хорошее воображение редкость и стоит дорого; проблема в том, что если ты хочешь всерьез рассказывать о принцессах, драконах и сокровищах, то приходится чем-то пожертвовать – например, репутацией «серьезного писателя»; но невелика потеря; уж этого-то добра и так хватает.

НОН-ФИКШН. ДЕСЯТЬ ГЛАВНЫХ КНИГ ГОДА

Леонид Парфенов «Намедни. Наша эра. 1961–1970» «КоЛибри», Москва

Альбом-фолиант: развороты имитируют верстку советских газет, но комбинации заметок на одной полосе – немыслимые. «Подгорный вместо Микояна», «Мини-юбки», «Леонов в открытом космосе».

Книга называется так же, как давняя телепередача, где страшно элегантный тип, опершись локотком на какую-то заграничную тумбочку, микшировал из новостных сюжетов причудливые сообщения, в которых главное было не информация, но многозначительная интонация, подмигивание, и тоже, по сути, является хроникой. Однако подозрение, что Л. Парфенов потратил пару вечеров на расшифровку своих старых видеосюжетов и все той же элегантной походкой – идеальный стенд-ап – направился к ближайшему банкомату, не оправдывается. Это оригинальный труд, и большой труд: новые тексты, новый набор тем, скрупулезно подобранные иллюстрации. Что осталось, так это специфическое парфеновское любопытство к своим соотечественникам, любопытство антрополога, который знает, что ему повезло обнаружить совершенно особую расу, для которой характерна уникальная культура – не только официальная, но и серая: «Один день Ивана Денисовича», нейлоновые рубашки, фильм «Белое солнце пустыни» и молоко в треугольных пакетах.

Разделы-годы – с 1961-го по 1970-й (перед нами первый том, и когда-то должны появиться еще три, в каждом по десятилетию: семидесятые, восьмидесятые, девяностые) – составлены из двадцати-тридцати «феноменов», событий и явлений, вызвавших общественный резонанс: гибель Гагарина, «Бриллиантовая рука», конфликт на Даманском. Феномены охватывают самые разнообразные аспекты заявленной эпохи, от цен на мясопродукты до движения неприсоединения. Каждый феномен – законченная миниатюра, иногда едва ли не стихотворение в прозе, изобилующее точно подмеченными деталями. Слово «эрудит» применительно к Парфенову кажется слишком бедным; по степени осведомленности этот человек располагается где-то между Дживсом и Яндексом. (Что, впрочем, не означает, что парфеновский набор феноменов 60-х можно назвать идеальным: так, здесь нет мамлеевского романа «Шатуны» – и феномена о подполье, кружках, формировании «Русской партии», совершившемся в 60-е распаде интеллектуалов на либералов и почвенников. Нет фигуры Куравлева – и истории про «Живет такой парень» (1964) и отдельно Шукшина. Нет «Незнайки на Луне» (1965) – и феномена, посвященного буму детской литературы. Нет феномена «Стругацкие» – и «стругацкомании», и связанной с ними технарской фронды, и бума постефремовской советской фантастики. Нет «Москва – Петушки» (1969) – и связанного с ними феномена шестидесятнического дауншифтерства.)