Нулевой номер - [10]

— Но и его ты забраковал, потому что… — Я уже был охвачен той же паранойей.

— Потому что ускорение восемь запятая два. Это не машина, а черепаха. Спринта никакого. То же самое «мерседес це двести восемьдесят». Ширина сто семьдесят два. Но не говоря уж о том, что он стоит шестьдесят семь миллионов, у него приемистость восемь и восемь. И заказывать «мерседес» требуется за пять месяцев. Это, кстати, вот еще один параметр: срок поставки. У тех, которые я называл тут, сроки варьируют. Одни можно взять через два месяца, а другие сразу. А почему сразу? Потому что их никто не хочет! Ну и нам тоже не надо! Знаешь, что можно получить сразу? «Калибру турбо», шестнадцать клапанов, двести сорок пять километров в час. Полноприводная, приемистость шесть и восемь, ширина сто шестьдесят девять, пятьдесят миллионов стоимость.

— То что надо.

— Нет, не то что надо. Весит всего тонну сто тридцать пять. Слишком мало весит. Высота всего сто тридцать два. Еще хуже, чем у прочих. Это для богатых лилипутов. Да и если б кончились на этом все проблемы. Мы еще не обсуждали вопрос багажников. Самый объемистый багажник у «темы турбо», шестнадцать клапанов. Но у нее ширина всего сто семьдесят пять. Если уж говорить об узких машинах, я настроен скорее на «дедру два ноль эль икс». Багажник у нее вместительный. Но, к сожалению, приемистость девять и четыре, и весит только тонну двести, и в час дает только двести десять.

— Ну так как же?

— Ну так вот я и не знаю, как же. Голова и так забита расследованием, так еще среди ночи просыпаюсь и сравниваю параметры автомобилей.

— Прямо вот так по памяти?

— Да сперва по таблицам, но теперь уж я запомнил все таблицы, просто мучение. Похоже, что машины специально делают для того, чтобы человек не мог выбрать и купить.

— Чрезмерная подозрительность.

— Никогда она не чрезмерна. Подозревать, всегда подозревать, и только так ты обретаешь истину. Не на этом ли стоит мировая наука?

— Ну да, мировая наука, да.

— Но и наука, бывает, врет. Как с холодным термоядом. Врали-врали, после чего оповестили, что холодный термояд — фикция.

— Но ведь оповестили же.

— А кто оповестил? Пентагон. Как обычно, им надо прикрыть какую-то тайну. Может, холодный термояд у них как раз получился! Может, врут именно те, кто говорит, будто он — вранье.

— Так то Пентагон и ЦРУ. Но не автомобильные ведь журналы. Не думаю, что автомобильные журналы — рупор замаскировавшихся демоплутожидократов.

Это я так пытался вернуть его к действительности.

— Не думаешь? — переспросил он с горькой улыбкой. — А разве они не связаны с американской крупной индустрией, с семью нефтяными сестрами, а сестры разве не убили нашего инженера Маттеи, на которого мне, честно говоря, наплевать, но они вдобавок расстреляли и моего дедушку, давая деньги партизанам. Видишь, как все между собой связано?

Но тут официанты стали демонстративно покрывать наш стол скатертью, показывая, что тем, кто пришел только выпить стакан вина, пора уматывать.

— Раньше тут брал один стакан и сидел до поздней ночи, — тяжко завздыхал Браггадоччо. — А теперь им интересны только те клиенты, кто много платит. В конце концов устроят тут дискотеку-светомузыку. Пока что здесь все настоящее, но, честное слово, уже пованивает обманом. Остерия вроде миланская, а хозяева, доложу тебе, уже давно тосканцы. Я это выведал. Я не имею ничего против тосканцев. Люди как люди. Однако в свое время, я был ребенком, в знакомой семье одна дочь вышла замуж за вот такого приезжего, и ее отец кричал, что-де надо бы перегородить стеной Италию на уровне Флоренции, а моя матушка добавила: «Флоренции? Да по мне, на уровне Болоньи!»

Мы ждали счет. Браггадоччо пригнулся и прошептал:

— Нельзя у тебя одолжиться? Верну через два месяца.

— У меня? Да я же на мели, как и ты.

— Угу. Не знаю, сколько тебе дает Симеи, формально я не имею права. Но сегодня ты заплати за двоих, хорошо?

Так я познакомился с Браггадоччо.

Глава IV Среда, 8 апреля

Назавтра было первое настоящее заседание редакции.

— Ну, беремся за дело, — сказал Симеи. — Выпускаем газету за восемнадцатое февраля.

— Как за восемнадцатое февраля? — спросил Камбрия, который, как мы поняли со временем, был специалист по глупым вопросам.

— Потому что семнадцатого февраля, вы, конечно, помните, карабинеры вошли в кабинет Марио Кьезы, директора богадельни «Милосердный приют Тривульцио» и члена верхушки миланских социалистов. Все вы знаете эту историю: Кьеза потребовал взятку с фирмы по уборке помещений, чтобы оформить с ними контракт, он хотел получить обратно десять процентов, а контракт был сто сорок миллионов, так что, видите, богадельня тоже хорошая дойная корова. И доил он уже давненько, уборщикам надоело платить эти взятки, и они заявили на Кьезу. В следующий раз уборщики понесли ему часть этих четырнадцати миллионов уже под микрофон и под скрытую камеру. За ними вошли карабинеры. Кьеза в диком испуге выхватил из ящика еще одну, более серьезную пачку денег, которые получил с кого-то еще до уборщиков, и помчался в туалет, чтобы топить банкноты в унитазе. Но его упередили, и наручники защелкнулись. Таковы факты истории. И теперь вы, Камбрия, знаете, что за факты надлежит рассказывать в газете, которую мы готовим. В газете следующего дня. Идите в архив, перечитайте как следует все, что происходило после, и сочините прелестную вводную, нет, пожалуй, даже прелестную центральную статью. Тем более что, если я правильно помню, в тот самый день ни одна итальянская газета не поместила даже и короткого сообщения.