Нулевой цикл - [39]

Так Валентин Звягинцев совершил научное открытие.

Теперь Валентина обуяло нетерпение другого рода.

К людям! Скорее к людям!

Возвестить о своем открытии!

Пусть узнают все в институте, в городе, в стране, во всем мире. Конечно, ему помог счастливый случай, но разве это умаляет значение открытия?

Когда же наконец появится в лаборатории этот брюзга, этот чертов педант от авиации Прокопий Михайлович?

Валентин снова прильнул к глазку, через который мог видеть часы на стене: двадцать семь минут восьмого. Случалось, старик приходил куда раньше. Видно, сегодня ему крепко спится и видятся розовые сны.

Представив себе изумленную физиономию старого технаря в тот момент, когда тот откачает воду из ванны, откроет люк и увидит там Валентина, аспирант пришел в неописуемый восторг. Он хохотал, корчась и извиваясь всем телом, хохотал до изнеможения, выбрасывая из широко, по-рыбьи разинутого рта тучи пузырей.

И вдруг осекся.

То мгновение, когда Прокопий Михайлович нажмет заветную кнопку на пульте, станет последним мгновением в жизни Валентина Звягинцева.

Только сейчас Валентин ощутил, как зверски холодна вода…

Если водолаза слишком быстро подымают с большой глубины, он погибает от так называемой «кессонной болезни». Кровь водолаза, освобождаясь от растворенного в ней кислорода и азота, вскипает. И чем быстрее идет подъем на поверхность, то есть чем быстрее падает давление, тем более бурно протекает вскипание крови.

Валентин находился на «глубине» в пять километров. Он будет поднят на поверхность мгновенно. Кессонная болезнь не может стать даже отдаленным сравнением с тем, что произойдет в теле Валентина. В нем вскипит не только кровь, но и плазма каждой клетки.

Вскипит…

Нет, не то слово. Он не учитывает те два миллиона атмосфер, которые добавил луч лазера. Они, эти два миллиона, насытили клетки громадным запасом потенциальной энергии, и теперь, рванувшись вон, она, эта энергия, обратит в прах, в пыль органическое вещество клеток.

4

По улице, ведущей к политехническому институту, неторопливо вышагивал Прокопий Михайлович. Он шел выпрямившись, по его собственным словам, «аршин проглотивши». Увы, это не было бравой выправкой кадрового авиационного технаря. Просто Прокопий Михайлович боялся неосторожным движением разбудить притаившегося в пояснице зверя.

Минувшая ночь прошла на удивление спокойно. Ворочаясь с боку на бок, Прокопий Михайлович ни разу не испытал прострела от поясницы к ступне, подобного выстрелу из скорострелки Шпитального.

А проснувшись и взглянув на часы, непотребно обругал себя. Еще с вечера он заприметил тайную подготовку Звягинцева, его намерение поэкспериментировать в одиночестве. А для возможности такого уединения остается только раннее утро. Зная безалаберность Звягинцева, его безответственное отношение к аппаратуре, его неряшливость в обращении с инструментом, Прокопий Михайлович не стал завтракать и заспешил в институт. По дороге он вспомнил, что вчера получил со склада присланный из Москвы оптиметр, точнейший и чувствительнейший прибор для выверки плоскости матрицы. А что если Звягинцев решит воспользоваться этим прибором? С него ведь станет.

Уже не на шутку забеспокоившись, лаборант шагнул шире. В пояснице его так стрельнуло, что он застыл на месте, обратившись в каменное изваяние. Даже дышать перестал.

— Ах, ты, Валя-краля! — зло зашипел он, имея в виду, однако, не радикулит, а все того же аспиранта, которого не выносил уже за один немыслимо клетчатый, по-женски пестрый и яркий пиджак. — Чтоб тебе из пике не выйти! Чтоб тебя на взлете заклинило!

И уже тихохонько, гусиным шагом двинулся дальше.

Валентин сидел под кварцевым глазком, подобрав под себя ноги. Оставалось покорно ждать роковой развязки. Единственное утешение — все произойдет настолько быстро, что и боли почувствовать не успеешь. Тело его исчезнет, растворится в таинственном, вечно загадочном веществе — воде.

Валентин усмехнулся при мысли, что он, или, вернее, то, что было им, долго еще будет циркулировать по трубам замкнутой лабораторной системы, и Прокопий Михайлович не раз чертыхнется, обнаруживая на фильтрах грязь. Разве же ему придет на ум, что эта грязь — прах бесследно исчезнувшего, неудачливого аспиранта Звягинцева?

5

Вода, вода…

Вода — мечты. Вода — горечь разочарований. Вода — неиспытанная радость открытия. И вода — обращающая тебя в ничто.

Вдруг Валентина словно обожгло изнутри: открытие! А что же будет с его несказанным чудом, с откровением природы, сделавшей его единственным обладателем этого откровения? Неужели все исчезнет вместе с ним?

Он потерянно закружил по камере.

Говорят, человек перед смертью способен за одно мгновение заново пережить все прошлое, увидеть дорогие ему лица, перебрать все свои удачи и неудачи. Ничего этого не было с Валентином. Мысль, что люди ничего не узнают о его удивительном открытии, привела его в полную прострацию. Если бы ему раньше сказали, что творческая неудача может так потрясти человека, он бы только посмеялся. И вовсе бы не поверил, что она способна заслонить собой ужас перед близкой гибелью.

И тем не менее все так и было сейчас.