Ну, понеслось! - [50]

Даша принесла поднос с тонкими фарфоровыми чашками, из которых разносился аромат жасмина, и поставила его перед нами.

– Ну как ты? В лавровом венке победителя? – мило пошутила она, пододвинув мне блюдо, полное горячих чебуреков, и чашку с горячим чаем.

– Главное, чтобы лавр корни в голову не пустил, – язвительно отметил Тео, разглядывая документы.

Выпрямившись, я посмотрел на шефа, мечтая стереть его в порошок вместе с наглой усмешкой. Но Тео такой мелочью не пронять, а вот Даша смутилась.

– Не могу смотреть на то, как вы собачитесь. Даже в шутку, – тихо сказала она, присаживаясь за стол.

Тео хмыкнул:

– А нечего мои чебуреки ему подсовывать, – и, отложив документы, утащил блюдо к себе.

Я переставил его обратно.

– Нечего хватать. Было ваше – стало наше, – произнес я, запихнув в рот самый поджаренный чебурек.

Даша молча водрузила перед Тео еще одну тарелку, полную мясной выпечки, заодно сделав мужу страшные глаза. На минуту воцарилось молчание – очень уж вкусные чебуреки попались. И, судя по довольным взглядам Даши, ее рук дело. Она повернулась к окну, которое выходило на дорогу…

Чувствую, сейчас будет серьезный разговор.

– Кевин, что у вас с Людой? Прости, что вмешиваюсь, но я за нее очень переживаю. Она замечательная, вот только слишком серьезно относится ко всему, копается в поступках, постоянно анализирует…

– Даш, – вмешался Тео, дожевывая пирог с мясом. – Люда сама все ему скажет.

Но Даша только вздохнула и, медленно размешивая тонкой ложечкой сахар, ответила:

– Не скажет, Тео, ты не представляешь, какая она стеснительная. В драке Люда встанет за тебя и ни за что не бросит, но в остальном…

– Смелая застенчивость – оксюморон, солнышко, – сумничал волк.

Но Даша только отмахнулась:

– Ты не представляешь, сколько я встречала девушек и женщин, скованных застенчивостью так, как не всякий раб на галерах. Они стесняются обратить на себя внимание, одеваются, чтобы, не дай бог, на них не посмотрели, и вообще. – Даша тяжело вздохнула. – Но они во всем остальном сильные и мужественные… как Люда.

– Это грустно, – равнодушно сказал я. Меня смущала эта тема и хотелось, чтобы Даша скорее ее закончила. К тому же я сам собирался вечером поговорить с Людой. Но, заметив на себе недоверчивый взгляд Даши, громче повторил: – На самом деле очень грустно.

– Вот не пойму, ты серьезно или издеваешься? – озадаченно спросила меня Даша, но тут вмешался Тео. И я понял, что меня раздражало: мне надоела неприлично счастливая физиономия вожака.

– Даш, не смущай его. Поверь, застенчивость – это проблема общая, и мужская тоже.

– Боюсь, что большинство мужчин – пустышки. Их привлекает в первую очередь внешность, и лишь потом они берут на себя труд разобраться, что же скрывается под этой красивой упаковкой, – упрямо закончила Даша. – Как в анекдоте. Еще ни одна женщина не вышла замуж ради красивых мужских ножек.

Тео хмыкнул и потянулся за салфеткой. Я съязвил:

– Даш, на тебя брак плохо влияет. – Хотя, надо признаться, в ее словах что-то есть. Красивые ножки, это да.

Даша улыбнулась и сказала:

– Я знаю. Так как у тебя дела с волками? – пристала она, как настоящая альфа-самка.

Откусывая сочную серединку чебурека, я довольно хмыкнул:

– Все в порядке, наконец дамы меня полностью игнорируют. Ряды бет прочищены, у меня замечательный заместитель, и вообще я восстановил десятину.

Даша с Тео молча переглянулись. Без слов ясно, что конфликт с волками может разгореться вновь, а я как никогда осознал, что стаю ввести в клан без ущерба с обеих сторон не получится. Но Тео не стал смеяться или подкалывать, как обычно, а озабоченно сказал:

– Нельзя недооценивать влияние дам на стаю.

– Да, по тебе заметно. Ладно, завтра я разошлю всем по букету роз. – Я отставил пустую тарелку и взглянул на Дашу, улыбнувшись.

Но больше никто не улыбался. Мы закончили завтрак в молчании. Даша ловко собрала опустевшую посуду и, позвякивая чашками на подносе, вышла из кабинета.

Тео тут же спросил о физике, захваченном при штурме лаборатории, случившемся некоторое время назад:

– Что там с нашим гением? Ты уговорил его сотрудничать?

– Нет. Я общался с ним. Умнейший человек, но словно совершенно не от мира сего. – Чувствуя себя виноватым, я складывал кораблик из смятой салфетки.

– И? – сухо подтолкнул вожак к продолжению.

– Что – и? Он требовал, чтобы его отпустили, я его отпустил. А что прикажешь делать? Ты поступил бы иначе? – Я швырнул сложенную бумажку на середину стола.

Побег физика – очень больная тема. Я сделал все на свой страх и риск и, видимо, проиграл. Потому, подняв глаза на Тео, сухо пояснил:

– В такой ситуации я мог его только отпустить. – Тео безмолвствовал, и я продолжил: – Не могу же я его в клетке держать. Работать на кого-либо он отказался, уверив меня, что с физикой завязал навсегда.

Тот физик, Игорь Сигизмундович, пояснил, что он, человек, искренне одержимый наукой, наивно думал, что трудится на благо. Он не мог подумать, что его открытие будут так использовать. Да, он считал, что трудится на военную лабораторию, но был уверен, что всего лишь разрабатывает защитное поле. Хотя мысль об оружии в голову приходит первой.