Новый Вавилон - [55]

— Конечно же, любезный мой сэр, — бывало, усмехался мистер Вывих, раскуривая свою любимую сигару Cohiba в восхитительном зимнем саду, разбитом прямо на крыше Guru Building. — Вы сами видите, у Советской России — полчища недоброжелателей. Причем, это не какие-нибудь шавки из халдействующей обслуги мировых банкиров! Нет, Майтреей клянусь, это — князья мира сего, построенного, это вы знаете не хуже меня, на стяжательстве, и шкурничестве, тьфу, меня с души от них воротит! Мраксисты же намерены истребить зло на корню, покончив с негативными явлениями научным путем, при помощи теории, разработанной товарищем Карлом Марксом и примененной на практике Владимиром Ильичом Лениным, гениальнейшим мыслителем современности. Чем не пришествие Майтреи, ну согласитесь же, Кали побери, которым запугивает тупых буржуазных обывателей этот узколобый мракобес и недорезанный помещик генерал Артемий Спиридович, чтоб ему пусто было! Только зря, между нами, бояться им — абсолютно нечего…

Мы потягивали виски «Jack Daniels» со льдом через соломинки. После третьей порции я, как правило, тоже тянулся за сигарой, хоть тебе, Сара, известно мое отрицательное отношение к курению. Но, Новая Эра Майтреи, зарю которой, как утверждал мистер Вывих, мы отчетливо видели с крыши его нью-йоркского небоскреба, делала меня мягким и податливым. Внутри разливалось блаженное тепло, а слегка увлажнившиеся глаза смотрели на собеседника с умилением. Я воображал себе, будто наконец-то нашел единомышленника. Прости, милая, у меня нет и никогда не было никого ближе тебя и Генри, но наш мальчик представлялся мне слишком юным, чтобы посвятить его во все подробности своего замысла. Что же до тебя… Тут я уже объяснял свою позицию не единожды. Ты всегда была слишком дорога мне, чтобы я позволил себе рисковать тобой. Твоими репутацией и благополучием, любимая. А вот Вывих… Признаться, именно он казался мне самой подходящей кандидатурой, чтобы предпринять последнюю попытку и достичь Колыбели Всего, о чем я столько лет мечтал. Тем более, он сам предложил мне это.

— Мы решительно изменим наш несовершенный мир, полковник, вот увидите, — твердил он, размахивая своей Cohiba. Входя в раж, Гуру, по обыкновению, оживленно жестикулировал. Я наблюдал за ним как завороженный, от подобных перспектив — голова шла кругом.

Кстати, о Генри. Наш мальчик был буквально очарован мистером Вывихом. Немаловажную роль тут сыграли роль его картины, в них, безусловно, заключен потаенный смысл, они дышат такими величием и силой, что мне не выразить этого словами, язык слишком беден. Ежедневно гуляя по галереям музея изобразительных искусств, устроенного Луисом Торчем на верхних этажах Guru Building, Генри завороженно переходил от одного полотна к другому. Ты же знаешь, Сара, я тебе об этом писал, наш мальчик впервые взял в руки кисти, когда ему едва исполнилось шесть. О его тяге к живописи мне рассказывали воспитатели парижского пансиона, по их словам, Генри появился на свет, чтобы стать знаменитым художником! Его французские наставники ничуть не возражали против этого, наоборот, всячески развивали его наклонности к рисованию, проявившиеся в столь раннем возрасте. Вывих, кстати, сразу признал в нашем чаде будущего живописца. Константин Николаевич высоко отозвался об эскизах Генри, которые тот решился показать Гуру после моих долгих уговоров. Став юношей, Генри сделался чрезвычайно застенчивым. А, удостоившись похвалы мастера, просто не знал, куда себя деть. Мистер Вывих преподнес Генри в подарок мольберт и набор акварелей. Видела бы ты, как тот просиял. Чуть позже, когда мы с Гуру остались одни, он обмолвился, сказав, что у нашего сына несомненный талант, который, естественно, нуждается в огранке посредством долгих упражнений, чтобы в конце концов засверкать бриллиантом…

— Это дело наживное, — сказал он мне. И добавил, что он не станет возражать, если Генри, пока мы живем в Нью-Йорке, начнет упражняться в рисовании прямо у него в мастерской. — Поверьте, полковник, недалеко уже то славное время Новой Эры, я бы даже сказал — New Age, когда подобными школами изобразительных искусств покроется вся планета, от Кейптауна до Диксона и от Лиссабона до Иокогамы. И каждый малыш, будь он хоть зулус, хоть папуас и даже австралийский абориген, и хрен по нем, сможет заниматься тем, к чему у него от рождения лежит душа! Мы учредим школы для юных техников и гимназии для юных натуралистов, мы вырастим поколения, не знающие междоусобиц и нищеты! И тогда настанет царство Майтреи, как завещал нам Махатма-Ленин, а самые закоренелые недоумки вроде этого богопротивного уебана Спиридовича, убедятся в нашей всесокрушающей правоте!

Гуру вообще часто поминал заветы мраксистского вождя Ульянова-Ленина, которого величал не иначе как Махатмой. Прошло два года, как Ильич опочил, тяжело раненый эсеркой Феней Каплун, негодяйка залепила в него десяток отравленных трупным ядом пуль. С тех пор тело вождя хранилось в специально построенном для него Мавзолее на Красной площади, в самом сердце Москвы. Я слышал, соратники не нашли в себе сил расстаться с ним и сохраняли, пропитав каким-то секретным раствором по методике мумификации, разработанной жрецами Фив для фараона Эхнатона. Дикость, конечно, азиатчина чистой воды, как по мне. Но, я не делился этими своими соображениями с Вывихом. Как можно? Гуру, когда разговор заходил о товарище Ленине, всем своим видом подчеркивал, будто не сомневается: вождь мирового пролетариата по-прежнему жив и невредим, только дремлет, дожидаясь, когда пробьет его Час. Спорить, с моей стороны, было бы, как минимум, нетактично. В конце концов, у каждого из нас — свои странности. Какой думающий человек — без тараканов в голове…